Душа в заветной лире

 

ГЛАВА 1

 

СВЯТОЕ  ПОЛНОЛУНИЕ  ЛЮБВИ

ИЗ БЕЛОГО В АФОНИНО

     Венок сонетов

            1

Из Белого в Афонино иду.

Ну, слава Богу! Кончились занятья.

Я сразу был в раю в них и в аду.

Последний – математики проклятья.

 

Квадратный корень – нет, не смог изъять я.

Древесный – ближе в нашенском саду

Афонинском; я в нём душой цвету.

А яблони – ну как девчонок платья.

 

Ну, слава Богу! Я домой иду,

Смахнув сознаньем злую ерунду –

Котангенсов и тангенсов «приветы»

И прочую безжизненную бредь.

И остаётся только одолеть

Пятнадцать протяжённых километров.

               2

Пятнадцать протяжённых километров

Сквозь ночь и вьюгу – это не пустяк.

Хозяйка мне сказала: «Ты, дурак,

Заночевал бы... Двинулся б  с рассветом».

 

Не надо, тётя Лиза... Я и так

Замешкался. Недобрая примета.

Домой! Домой! Сквозь вьюгу и сквозь мрак!

Душа моя – ликующее лето.

 

Звенят, как пчёлы, в ней десятки строк,

Что на занятьях сочинить не смог.

Как в том бедламе было сделать это!

О, музыка весёлого привета!

Вперёд, вперёд, дорога из дорог!

А мне шестнадцать лет... Шатает ветром.

                       3

А мне шестнадцать лет... Шатает ветром.

Иду-пою... О чём? Да о любви.

Как видишь, Нина Зуева, твои

Глаза душе отраднее рассвета.

 

Но ты – гордячка... Как печально это.

Ах! О тебе слова – как соловьи.

Услышать бы в ответ твои, твои

Приветные... Да запропали где-то

Вот в этом белом мчащемся аду.

Иду и спотыкаюсь на ходу

О скованность твою и о сугробы.

Но нет к тебе, мне, право слово, злобы.

Одна любовь – ну чуть ли «не до гроба»!

... Как вьюга разгулялась на беду.

                     4

Как вьюга разгулялась на беду...

Кружатся прямо пушкинские бесы.

Им что – меня дурачить интересно?

Ну что ж! Дудите в адскую дуду.

А я в ответ – советские вам песни

Про яблони на Марсе, жизнь в цвету.

Она и впрямь цвела бы, право, если б

Не подрубали в страшном том году –

Тридцать седьмом... Узнал я, на беду,

По радио... Газеты преподносят

Культ личности... Кровавую страду.

Как тяжко, видно, Сталину в аду.

Но не жалею! Сквозь метель иду.

Она дорогу с мыслями заносит.

                      5

Она дорогу с мыслями заносит.

И правильно! Уж лучше бы не знать,

Не вспоминать. Тебя о том не просят.

Тебе – шестнадцать. Главное – не лгать.

 

И в комсомол так праведно вступать

Из пионеров ты решился всё же.

Но, праведную веру уничтожив,

Казёнщина вдруг стала подступать

И обрывать плоды в твоём саду,

Какие появлялись из соцветий,

Что галстуками красными цвели...

И ложь-метель взвихрилась, как в аду.

Вот и сейчас она мой путь заносит

И с главным вот хоронит ерунду.

                     6                    

И с главным вот хоронит ерунду.

Но воскресает главное упорно.

О, золотые солнечные зёрна!

Я вас несу в себе, пока иду.

 

... Ну что толкнулось в сердце наугад?

Ах, да! В душе опять взлетел Гагарин.

Он высоко нас поднял, этот парень!

Вниз глянуть – затуманивает взгляд.

 

Земля – в чаду, иль в голубом саду?

«Беречь её нам надо», -- он промолвил.

Нацелены десятки грозных молний!

Не разрядятся! Я не пропаду.

Куда нас вымчат дальше годы-кони?

Не думаю. Шатаюсь, но иду.

                      7

Не думаю. Шатаюсь, но иду.

Ещё и не дошёл до половины.

Метель взывает голосом глубинным.

Порхают строфы с хлопьями в ладу.

 

Как хорошо, что здесь никто не дразнит

За творчество, как в школе дураки

Мою тетрадку рвали на куски.

Какой для них был идиотский праздник!

 

Но вот слова метелью не заносит.

Я их восстановил! Светлы, легки,

Моей души они попрали осень!

И возродили летние деньки.

 

... Учителя и школа – далеки.

И встречных нет, никто меня не спросит.

                      8

И встречных нет. Никто меня не спросит,

Кому свои стихи я посылал.

Ответит Исаковский? Я не знал.

К нему воззвал отчаявшимся гостем.

 

Смеялись надо мною: «Вот нахал!

Кто он? Кто ты?..». Насмешки в горле костью:

Мол, на тебя он просто начихал.

Таких, как ты, букашек можно горстью

Набрать, потом развеять на ветру.

 

... А Михаил Васильевич ответил

Чрез две недели! Книжку выслал ту,

Где про стихи, как дальше жить на свете.

И есть ответы на вопросы эти:

Зачем? Куда? ...А ночь сулит беду.

                         9

Зачем? Куда? ...А ночь сулит беду.

Ну вот – опять отчаянье на сердце.

Хотел ходьбою быстрою согреться.

Куда там? Спотыкаюсь на ходу.

Хотя б о палку, что ли, опереться!

Но дерева я, право, не найду,

Чтоб сук сломать – такую ерунду!

Из-за метели мне не видеть леса.

 

... Ну, вот уж вместо песен – ахи-охи.

И впереди – сплошная целина.

И струи мчатся – как обрывки сна.

... Как Королева Снежная сильна!

И хлещет по щекам меня она.

Мне кажется, что сбился я с дороги.

                        10

Мне кажется, что сбился я с дороги.

В сугробе шарю дрогнувшей стопой.

Но рыхло всё... Ну, прямо волком вой!

Вот – поневоле вспомнишь и о Боге.

 

Но ведь меня учили: Бога нет.

Прабабушку, которая молиться

Меня учила, гнали атеисты

От сердца, заслоняя дланью  свет

Единственный, она мне говорила,

Способный одолеть нужду-беду.

 

... Я ж в пионеры вышел в том году,

В неверия зловещую нужду.

И вот – перекреститься я не в силах.

Нелепо посветить просить звезду.

                    11

Нелепо посветить просить звезду –

Она сама снежинкой запропала.

А было же лучей её немало!

Она мерцала яблоней в саду.

Во сне такою видел я, бывало,

И кланялся заветному плоду.

Сорвать его силёнок не хватало.

И он качался в огненном цвету.

Вот как моя фантазия играла,

Житейскую отринув ерунду.

Для сердца было этого немало –

Себя в небесном чувствовал роду.

 

... Ишь как пурга опять забушевала!

Я спички зажигаю на ходу.

                     12

Я спички зажигаю на ходу.

Нелепое, дурацкое занятье!

Надежду поджигаю... Может, хватит?

Туда-сюда... Неужто пропаду?..

 

... А что? Не первый в этом я отряде.

Погибли в жизни, словно в злой пурге,

Ровесники в свои шестнадцать, кстати! --

Кто почему, кто от чего, кто где.

 

... Один снаряд нащупал в борозде.

Стал на него, как будто на пороге,

Пороге смерти... После стал нигде.

Другой пропал в клубящейся воде.

Всех не назвать... И сам я буду где?

Бумагу поджигаю... Свет убогий.

                 13

Бумагу поджигаю... Свет убогий

Моих нескладных тех черновиков

Дорогу озарить мою готов.

Но это же всего светинок крохи.

Да и в душе он слабо греет кровь.

Он был звездой на пушкинской дороге!

Но выстрел оборвал обрывки слов

Божественных! Вот вся «земли любовь».

 

Об этом размышляю на ходу.

Дорогу ищут--не находят ноги.

Летят за воротник снежинок крохи.

И взор всё не найдёт свою звезду.

Бумагу поджигаю... Свет убогий

Метель сорвала мигом... Но дойду.

                   14

Метель сорвала мигом... Но дойду.

Ага! Она, злодейка, глуше, тише.

И вижу впереди я, как звезду,

Неясный свет, дрожащий на ходу...

Уж не меня ли встретить кто-то вышел?

 

Конечно! С фонарём «летучей мышью»

Мой дедушка навстречу... Стал и жду.

И сердце от любви неровно дышит,

Одолевая вьюжную беду.

 

Он был ко мне порою слишком строгим,

Мой деда... Только с ним не пропаду –

Он заменил пропавшую звезду!

И вот уже дорогу слышат ноги.

Из Белого в Афонино иду.

             15

    МАГИСТРАЛЬ

Из Белого в Афонино иду.

Пятнадцать протяжённых километров.

А мне – шестнадцать лет... Шатает ветром.

Как вьюга разгулялась на беду!

 

Она дорогу с мыслями заносит

И с главным, вот, хоронит ерунду.

Не думаю. Шатаюсь, но иду.

А встречных -- нет. Никто меня не спросит:

Зачем? Куда? А ночь сулит беду.

 

Мне кажется, что сбился я с дороги.

Нелепо посветить просить звезду.

Я спички зажигаю на ходу,

Бумагу поджигаю. Свет убогий

Метель сорвала мигом. Но дойду.

 

В АФОНИНСКОЙ ИЗБЕ

На досках пола – светлые квадраты;

Так солнце наградило сквозь окно.

Так, значит, мы живём уже богато!

А что там дальше будет – все равно!

 

ТОПКА ПЕЧЕЙ

Когда-то над деревнею моею

Семнадцать ясных месяцев всходили –

Вот так волшебно здесь топили печи

Хозяйки до предутренней зари.

 

Сейчас восходит их всего двенадцать;

Из сердца не уходит сожаленье,

И долго над деревней не померкнет

Святое полнолуние любви.

 

ХЛЕБНЫЙ ДЫМ

Печь пахла хлебушком ржаным,

И караваи коркой рдели,

И возносился хлебный дым,

Роднясь с высокою метелью.

Она туманила окно,

Ему подмигивая кстати;

И было так вокруг родно,

Как в святорусской общей хате.

 

*     *     *

Я  с плеч сниму душегрею,

Добавлю в печи огня,

Я белый свет обогрею,

Чтоб он не забыл меня.

 

*     *    *

В иконе красный угол

В родной моей избе

И в печке красный уголь…

И так тепло судьбе.

 

 

*     *     *

Всё сделаю, пока в любви и силе,

Для мира, для юдоли грешной сей,

Но страшно мне молчание России

К моим делам и совести моей.

 

СЕМЕЙНАЯ ФОТОГРАФИЯ

- Семёновна, ближе… пожалуйста, ближе к хозяину.

- Валя и Алка, скорее! Вы чем там заняты?..

А вы, Тимофеич, левее, левее слегка.

Теперь поправее: хочу захватить облака.

Внимание! Замерли… замерли…замерли!

… Замерли на века.

 

ПТАХА

Чудо-крыльями взмахнул

И в былое упорхнул,

И витаю в нём счастливый:

Вот мой сад и вот мой дом,

Вот мой улей за окном –

Живы,

      живы,

             живы,

                      живы!

Вот – пошёл с косой сосед,

А в окошке как рассвет.

Это дедова рубаха.

Щебечу ему навзрыд!..

 

… Он со вздохом говорит:

«Это что ещё за птаха?

Не маши крылом в окно:

Без того в душе темно.

Лучше б спели соловьи.

Неужели ты за горем?..

 

Мне тебе не жалко зёрен,

Только душу так не рви».

 

ЛАДОНЬ

Матушка! Да это ж  ты, родная,

Положила мне на лоб ладонь?

Господи! Так значит, ты -- живая?..

Тронь мне сердце, радостию тронь!

 

Я проснулся, но твоей ладони

Я на лбу горячем не найду:

Просто оказался солнцем понят –

Луч его утешил сироту.

 

КУПАНИЕ

Что-то выплыло из прошлого

И в строку мою вплыло;

Ничего не помню пошлого:

Мне на детство -- повезло!

Все мы, девочки и мальчики,

Раздевались донага

И  ныряли в струи начисто!

Улыбались берега.

 

К нам и солнышко доверчиво

Подплывало ну как язь;

Мы плескались славно в реченьке,

Словно рыбы, серебрясь.

 

ВОРОЖЕЯ БАБА МАНЯ

Ворожея баба Маня от  пчелы меня спасла

(Та зараза под рубашку ненароком заползла

И, конечно, укусила… Я по-чёрному орал –

Даже ночью зазнобило! Даже силы потерял!)

И другими вот ночами издавал всё тот же крик.

… Притащили к бабе Мане – стал как в школе ученик –

И прилежен, и послушен: удивился даже сам;

И мои внимали уши всем молитвенным словам.

И последние запомнил, сохранил в душе внутри:

- Ну, внучок, меня ты понял? Бог на помощь! Не ори.

 

И молчал я долго-долго в распогоженной ночи,

Принимая в дар от Бога чудотворные лучи.

 

КОРМИЛИЦЫ

 Брели в пыли коровы, как в тумане;

Их слишком рано гнали пастухи.

- Кормилица, - вздохнула баба Маня,

Ломоть бурёнке вынув из дохи.

 

И та, вкусив, так замычала мило,

Что каждый в деревушке услыхал.

Кормилица кормилицу кормила,

И голод ненасытный отступал.

 

*     *     *

У коровы – глаза человечьи,

Полны горя, любви и тоски,

И мычание кажется вещим,

Как язык, что коснулся руки.

 

АВГУСТ

В поле бродят запахи

Зреющего хлеба,

Полотенцем радуги

Вытерлось небо.

 

*     *     *

Вот облачко, как будто стрекоза,

На солнце сев, с него не улетает;

И солнце сонно щурится и тает…

Неужто так рождается гроза?..

 

ОТДЫХ

Беспредельная низменность эта

Так отчётливо нынче видна

В полусвете шумящего ветра

И в остатках прошедшего дня.

 

Солнце – ниже… ушла непогода,

Серебрятся и небо и грязь:

Как светло отдыхает природа…

На земле наработалась всласть.

 

*     *     *

Близится вечер; стемнело,

Чистая тишь-благодать;

Ночь, как черника, поспела –

Впору луне собирать.

 

*     *    *

Небеса под людскими взглядами

То бледнеют,  а то темны;

Облака летят над закатами,

Словно в красных рубахах сны.

 

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Дождь прошёл, заблестели камни,

День просторней и тише стал;

Ветер белыми гребешками

Пруд уверенно причесал.

 

*     *     *

Вот радуга… Она душе награда

За весь её недолгий хмурый век;

И в облаке просвет – как след от взгляда –

Так перед смертью смотрит человек.

 

КАРТИНКА ОСЕНИ

Ах, это золото на сини!

Кружится неба голова;

Трепещут зябко на осине

Последней памяти  слова…

 

*     *     *

Сбегу-ка в лес – в листву и синеву,

А то от зла-обид едва не спятил.

- Как, как? – там спросит ворон.

- Да живу.

- Так, так! – меня одобрит старый дятел.

 

 СТАЯ

Думалось: туча… А это облако птичье вьётся.

Не исчезай, помедли, не огорчай небосвод:

Хочется знать, какое ты обещаешь солнце,

Или какой вдруг щебет ливнем прольёшь с высот.

 

 

*     *     *

Свист птицы и свет звезды –

Друг в друге, не то что рядом;

Я светел поющим взглядом

Средь пасмурной немоты.

 

*     *     *

Облака на ладонях ветра

Перед взором сияют пусть,

Словно чаши с дождём и ветром, --

Я умоюсь и причащусь.

 

МАЛИНА

Я вижу: туча подошла к закату

И лапами мохнатыми взмахнула –

Как будто рвёт в лесу густом малину

Тяжёлый и приземистый медведь.

 

*     *     *

Весна… Предутренний осинник.

Листва и ночь над головой,

Но муравей звезду в росинке

Дотащит всё-таки домой.

 

 *     *     *

В тени деревьев, облаков

Я притулюсь и вдруг пойму:

Как много здесь былых веков

Земли покинули тюрьму!

Просторно сердцу и уму…

 

*     *     *

Жизнь – как умножающийся пламень:

Облака, цветы и листопад;

Позади не умолкает память,

Словно ульи вечные гудят.

 

ЖИЗНЬ

Дни - ещё не прожиты, солнцем залиты:

Розовые лошади целуют цветы.

 

Наступает память, облетают сны.

Кто-то поменяет сразу табуны:

Вырублены рощицы, разворован сад,

Вороные лошади яблоки едят.

 

 *     *     *

Сквозь сон, как сквозь туман, увижу небо,

Где различаю лица вместо звёзд,

И в первый раз подумаю: как слепы

И наша память, и земной погост.

 

*     *     *

Нет в этой жизни счастья никакого –

От горя потемнели облака;

Тогда зачем небесная подкова

Прибита над Землёю на века?

 

*     *     *

Уймитесь вы, земные ураганы,

И расступитесь, душные туманы,

Луна, дорогу озари с высот;

Сойдите с той дороги, звери, скалы:

Вдова полвека мужа ожидала,

И вот он в сновиденье к ней идёт.

 

УТРО

Как дрожат под ногами тени,

И опять облака светлы:

Небосвод вызревает для пенья

Ветра, жаворонка, пчелы.

 

КАРТИНКА РАССВЕТА

Утро. Ветер. И зеркало плёса.

Небо звёзды стряхает с чела,

И заря золотистую косу

Облаками переплела.

 

*     *     *

Тучкой лёгкою сквозною,

Чтобы день не остывал,

Словно ложкой золотою,

Ветер солнце помешал.

 

ВЕСЕННИЙ НАБРОСОК

И мысли и лучи, и травы живы,

И дали неоглядные светлы,

И ветку золотит воскресшей ивы

Виолончель разбуженной пчелы.

 

*     *     *

Иду по воде молодой,

Что льдиной когда-то была;

Дрожат облака под ногой,

А рядом – движенье тепла.

 

У ветра – оттаявший свист

В сверканье раздольных минут,

И розы прозрачные брызг

В сознании долго цветут.

 

ПРОБУЖДЕНИЕ ДНЯ

День птицами спросонья рассмеялся,

Ну а когда он к людям потянулся –

То облачными белыми ресницами

Растерянно и грустно заморгал.

 

ЛЕТНИЙ ЭТЮД

С босоногой девочки платьице сбежало…

Девочка прицелилась в речку: раз-два-три!

… Как свеча, над девочкой лилия дрожала,

Освещая девочку изнутри.

 

*     *     *

Туча, словно коршун, над землёю пыльною

Разогнала облачный лебединый дым,

И сосна склонилась, как наседка крыльями,

Над зелёным выводком  своим.

 

«ВЕРХОРЕЗ»

Туман зовётся «верхорез».

Деревья в нём стоят забавно –

Без крон; и думать надоест,

Что их здесь срезали недавно.

 

…Туман совсем не отражал

Напасть бездарную людскую –

Он над деревьями дрожал

За их судьбу невесть какую.

 

*     *     *

Ах, что за окном?

Мои сердце и ухо не слышат;

Но главное то, что опять запотело стекло:

Смотри-ка, смотри-ка – земля как взволнованно дышит!

Всё дышит и дышит, нахлынувшей смерти назло!

 

ДО СИХ ПОР

Свеченье в багрянце и в золоте

И чуть ли не пушкинский взор;

Поэтому осень не в холоде –

Лучами трепещет простор.

 

ПЛОТНИКИ

Меняют нижние венцы

Избы просторной и нестарой;

О, плотники! Вы молодцы!

Вы поработали недаром:

Вас похвалили по делам,

Вы ими только и живучи;

И солнце подражает вам,

Меняя низ у синей тучи.

 

ДУНАЕВО

Дунаево… Недолгий мой приют.

Дунаево… Холмы – как паруса;

Иллюзию так рощи создают;

Пусть ураган времён  суров и крут –

Плыви село! Будь светел твой маршрут!

И волны пусть тебя не захлестнут!

Не знай, село, печального конца!

 

ДУНАЕВСКИЙ ПОГОСТ

Здесь смерти нет, хоть кладбище под боком

И чей-то крест согнулся над бугром;

Но мысль сильней, что все живём под Богом

В грядущем, настоящем и былом.

 

ПО ВОДУ

Эти вёдра несу я долго,

Коромысло дрожит опять:

Эти лунные иероглифы

Разве мыслимо расплескать?..

 

*      *      *

Вот облачко, как будто стрекоза,

На солнце сев, с него не улетает;

И солнце сонно щурится  и тает.

Неужто так рождается гроза?..

 

ПОРЫВЫ ВЕТРА

Порывы ветра за окном –

Ну, прямо как раскаты грома!

Или не все у ветра д`ома?

Или он вспомнил о былом?

 

… Да, здесь вовсю гремели взрывы.

Зачем от прошлого дичать?

И эти скорбные мотивы

Пора, наверно, прекращать.

 

СТАРЫЙ ОКОП

Окоп, похожий на зигзаг,

Заплыл тяжёлою водою;

Смеётся солнце молодое!

Ему неважен этот знак!

 

Танцует солнце молодое,

Как в белом платье, в облаках

Над бывшей горькою бедою!

И это праведности знак.

 

Глядится солнце молодое

Вот в эту глинистую слизь;

А те, кто бились здесь с ордою,

За это и отдали жизнь.

 

*     *     *   

Летят, на дожди похожие,

Прозрачные паутины,

В печально озябшем золоте

Осенних дорог кольцо;

Словно ребёнок маме

Разглаживает морщины,

Легли два листочка розовых

Озеру на лицо.

 

*     *     *    

Вокруг пока ещё не осень,

Но жатва неба  -- не скупа:

Дождя прозрачные колосья

Летят от месяца-серпа…

 

ЗИМА

Белый снег над тихой Русью –

Хоть зови, хоть не зови –

Заплутался в чистой грусти

Позабывшейся любви.

 

*     *     *

… Вот лиры отлетевший звук

Вдали, как бабочка, порхает;

И сердце долго не стихает,

Переходя в иной недуг.

 

*     *     *

Ты, Аполлон, меня поднял

Сегодня вовсе не для жертвы –

Как будто ласковый прожектор

В полночной тьме затрепетал.

 

И во Вселенной – не темно:

Она давно душой зовётся;

Мильоны звёзд слились в одно

Всё озаряющее солнце.

 

 

БОГАТСТВО

Богат я – высот не считаю,

И всё не скудеет добро:

Я царство своё убираю

В созвездий ночных серебро.

 

*     *     *

Ни пушкинских, ни блоковских нет дам,

Чтобы моим внимали мадригалам.

Лишь Вечность развернула звёздный веер,

Кометой новой слабо улыбнулась:

«О, как же вы лукавите, поэт…»

 

НА ЗАКАТЕ

Из высоких рдяных струй

Я совью не ураган,

А значенье высших слов –

То есть всю судьбу  свою,

И в ответ на поцелуй

Что дарован свыше нам,

Розу свежую ветров

Мирозданью подарю.

 

*     *     *

Сквозь перекличку прошлых поездов,

Сквозь кровь, что вновь измучила виски,

Земным законам, небу вопреки,

Вернись, душа, в телесное гнездо,

Из туч, из непогоды, из тоски

 

 

МОЯ ЗАЩИТА

В беде  судьба, дела в другом.

А в чём? Да в древней русской славе:

Иконой в золотой оправе

Я от напасти защищён.

 

УСЛОВИЕ БЕССМЕРТЬЯ

«Условие бессмертья – смерть».

Как с этим всё-таки поспорить? –

Сразиться с тысячью историй,

Из рук у смерти вырвать плеть?

О, как бесстрашно мысли эти

Летят за звёздную межу!

Неумирающий – бессмертен!

Я жизнью это докажу!

 

О ЛИРЕ

Как лира светит!

Я душою к ней тянусь;

На струнах этих

Я вовеки не споткнусь!

 

На струнах этих

Я гнездо себе совью;

Как лира светит –

Словно сердце соловью!

 

 

*     *     *

Слышней столетья, чем куранты,

Смешно и стыдно бытиё.

И я живу под солнцем Данте,

А ваше солнце – не моё.

 

*     *     *

Ах ты, скорость моя удалая –

Шестикрылый ухоженный конь!

Ах ты, сила моя огневая –

Нерастраченный звёздный огонь!

 

*     *     *

Нет! Бессмертье – мне вовсе не бремя:

Я не царь, не преступник, не раб.

Ты качаешься палубой, Время,

Как плывущий сквозь сумрак корабль.

 

*     *     *

Быть великим России поэтом

В её звёздный и сумрачный час –

Это значит сражаться рассветом

С лютым горем безумных пространств;

Это значит шагать по простору

С мирозданьем, воскресшим в груди,

И вплотную к родному позору

Подойти и сказать: «Уходи».

 

*     *     *

Мой голос и простужен, и негромок,

И весь мой путь – один сплошной кошмар,

Но в самой малой из земных котомок

Несу я вдаль вселенский высший дар.

 

ПРИЗНАНИЕ

Когда я шёл дорогой

Сквозь лес и ветровал,

Я ничего не трогал,

Не бил, не разрушал.

 

Когда мне дуло в уши

Средь городов и сёл,

Я никого не слушал,

А шёл себе и шёл.

 

Лишь ночью долгой лунной.

Вдали от остальных,

Я трогал только струны

И слушал только их.

 

*     *     *

Под лёд беды мы провалились все –

Художники, поэты и пророки;

Нас не спасают, нет! – нас бьют баграми,

Родным рукам до нас не дотянуться,

И слишком далеки лучи созвездий,

Пославших нас пропащий мир спасать.

 

РАЗДУМЬЕ ОБ ИСТОРИИ
 

История – из молний долгих сеть,

В преданьях грозовых запечатлённых;

Причём любовь здесь? Совесть? И иконы?

Поэтов и пророков ложь и бредь? –

Когда вот в этом неводе негибком

Земля судьбу осмыслила свою;

И мирных дней проскальзывают рыбки,

И оставляют в кольцах чешую.

 

*     *     *

Что за ветер мятётся в пустыне? –

Рушит небо, леса, корабли.

Это долго, мучительно стынет

Обожжённое сердце Земли.

 

ВСЕЛЕННАЯ

Такую ночь нельзя окинуть глазом,

Такая жизнь доверена Звезде.

Благослови меня, Великий Разум,

Мерцающий в предутреннем дожде!

 

*     *     *

Я вспоминаю первый День Творенья

И о последнем думаю навзрыд;

А между ними горестное время

В колокола и кандалы звенит.

 

*     *     *

Как паутину, разрываю путы

Земных событий, горя, смерти… пусть!

О, сколь  веков, о, сколь веков в минуту

Сегодня обнаружит звёздный пульс!

 

*    *    *

Под голубым зонтом небес

Вступаю в Вечности просторы

И вижу будущего блеск,

Хотя так хлещут метеоры.

 

*     *     *

Природа добрым снам моим послушна,

Как солнце облакам, как ветру – прыть.

Пока она ко мне неравнодушна,

Я буду вечно… буду вечно жить!

 

ЦВЕТУЩАЯ ГОРА

Гора похожа на цветок –

Огромный, словно лотос, белый;

И озарил её восток,

И росы звёзд горят несмело.

Над ней туман слегка плывёт…

Ах! Это жизни быстротечность.

И кажется: цветок вот-вот

Сорвёт себе на память Вечность.

 

*    *     *

Янтарь заката на кольце небес –

Вот перст судьбы… зовущий иль грозящий?

И жить нельзя, наверное, иначе,

Коль перед ним, шумя, склонился лес.

 

ПОДВЕСКИ

Драгоценные подвески светлых рек –

Украшение красавицы Земли.

Ах! Планета – это тоже человек,

Но ничем её утешить не смогли:

Семь чудес давно погибли; только стон,

Только горе в ощетиненном лесу,

И разбитою короной Парфенон

Не идёт к её усталому лицу.

 

      *     *     *

Ты шагаешь годами-ливнями,

И они в высоте зажглись -

Чудо чудное.

Диво дивное,

Горе горькое –

Эта жизнь…

 

*     *     *

Магистраль шумит ну как река!

Шепелявят шины за окном --

Ты младенец, новый век, пока;

Но когда же речь твою поймём?

 

*     *     *

Струится кровь и адский жжёт огонь,

И своего родимого довольно –

Страна раскрыта, словно Вечности ладонь.

Но Вечности сегодня очень больно!

 

ТРУБА

Обилие плодов и прочие щедроты;

Земля и среди зла щебечет, не слаба.

А рядышком церквей погубленных пустоты,

И каждая – ну как архангела труба.

Гудят в неё ветра такой старинной болью,

Внимает ей такой померкший небосвод;

И показалось мне, что этою трубою

На Страшный Суд всех нас архангел позовёт.

 

ВСТАНЕТ ХРАМ

Встанет храм, златоглавый красавец,

На земной измождённой груди,

Куполами пространства касаясь,

Где молитвы, лучи и дожди;

Воспарит белокрыло, как вера,

И согреет собой небосвод;

И в него прихожанином первым

Слово Божие тихо войдёт.

 

*     *     *

Отечество! Отечество! Воспрянь,

Как ветер, над сгустившимся позором,

И с облаков на землю снова глянь

Таким спокойным, грустным синим взором.

 

РОДИНЕ

Когда взойдёшь – о том сама ты знаешь,

И будем мы тобой озарены.

О, Родина! Ты, как звезда, мерцаешь

Во мраке опоганенной страны.

 

ГЛАВА 2

  ВЕНОК  ПОГОДЫ

(двенадцать акросонетов)

 

ЯНВАРЬ

Воистину январь суров,

А сединою – он бескраен:

Лукаво прячет сотни слов –

Еловой мудрости хозяин.

Но вот посыпался с окраин

Теней посеребрённых зов,

И блещут сотни жемчугов;

Недолго ими поиграем.

 

Широк старик своей душой –

Тебе за чистою межой

Укажет путь он без предела –

Бразды пушистые взметнёшь;

О, как волшебно ты  сверкнёшь

В родную высь, в родное дело.

 

ФЕВРАЛЬ

Вхожу в февраль; моё лицо

Алеет от колючих мыслей.

Летят они с небесной выси…

Её приветствую родство!

Недужит снега торжество,

Так мир от зла ещё зависим;

И слишком в нём несладко мыслям,

На миг познавшим Божество.

 

Шумит февраль -- во всём, во всём:

Тоскою заполняет дом,

Уйдя в трубу горящей печки,

Бурлит на ветреном наречье;

Оно встречается с моим.

Волшебный свет! Волшебный дым!

 

МАРТ

Волнисто-волокнистый март –

Актёра вздох голубоокий.

Легко мои взлетают строки,

Его приветствуя азарт;

Наивные трещат сороки –

Тасуется колода карт,

И дни – одни летят назад,

Ну а другие синеоки.

 

Шагает,  словно муравей,

Такая призрачная тучка,

Уносит золотистый лучик

Былинкой на спине своей;

От этого светлей и гуще

Весь муравейник новых дней. 

 

АПРЕЛЬ

Весна души моей – апрель.

Ах, как под ветреным сияньем

Легко хвоёй вздыхает ель.

Её задумчивым дыханьем

Наполнен лес, как расставаньем

Тоски и памяти; капель

И свет покрыли в душах мель…

Нам глубоко дышать желаньем

 

Шаг свой сверять с златым лучом,

Таинственно глядеть на чёлн,

Уплывший вдаль под облаками:

Была да уплыла зима;

Она уж не сойдёт с ума

Вольнолюбивыми снегами.

 

МАЙ

Ветвисто-золотистый май.

Ах, как звенят златые пчёлы,

Летя как будто из Мещёры.

Есенина слова встречай.

Не только ж лютая печаль

Томила дум его просторы;

И облаков златые горы

Не раз душе являла даль.

Шаги Есенина в ночи –

Такие тихие лучи;

Ушёл он, словно вольный ветер,

Боясь, что кто-нибудь вспугнёт

Очарование высот,

В котором он душою светел.

 

ИЮНЬ

В июне – света кутерьма,

А бабочки его порхают;

Летают, словно мысли, стаи

Его просторного ума.

Наверное, любовь сама

Так ненаглядно расцветает,

И с неба в душу залетает

На ветре радуга сама.

 

Ширяй, порывистый июнь,

Тоску пыльцою с сердца сдунь;

У сердца – вечная забота:

Блаженство света испытать,

Очами неба снова стать,

Войдя в бессмертие природы.

 

ИЮЛЬ

В окне – ленивая погода;

Ах, как медлительна она –

Лучами слов озарена,

Едва плывёт к макушке года.

Наверно, светлая природа

Таит в себе подобье сна.

И так она утомлена…

Над нами небо – как зевота.

 

Ширь ясноглазая, усни,

Ты в памяти своей храни

Усталый облик нашей жизни,

Больного в ней не пробуждай,

Овей лучами мыслей даль,

Волшебным ветром ярко свистни!

 

АВГУСТ

Ветвистая струится синь;

Ах, как она уже белёса.

Легко качается берёза –

Ей грустно в шёпоте осин.

Несётся ветер – света сын,

Токуют напоследок грозы.

И в этом нет постылой прозы.

На солнце, словно туча, тын.

 

Шумит сентябрь… Озарено

Тоски моей златое дно.

Уйду в ветвистое сиянье;

Былое превратилось в дым –

Он стал небесным и родным

В осеннем солнечном тумане.

 

СЕНТЯБРЬ

Входя в сентябрь, открою дверь

Аллеи, неба, древней рощи.

Легко мне здесь… Намного проще…

Ещё светлее от потерь.

Наверно, так же дышит зверь,

Тоской лучистой полня очи;

И день, идя навстречу ночи,

Несёт ей тёплый свет ветвей.

 

Шумит сентябрь… Озарено

Тоски моей златое дно.

Уйду в ветвистое сиянье;

Былое превратилось в дым –

Он стал небесным и родным

В осеннем солнечном тумане.

 

ОКТЯБРЬ

Волшебный месяц мой настал:

А как же? Я же под Весами,

Ловя пушистое мерцанье,

Ещё неясный крик издал,

Ну, и о чём я возрыдал,

Такими окружён сердцами,

И первыми овеян снами?

Наверно, что мой век настал.

 

Шумел на печке древний кот,

Тоскою осыпался год,

Угрюмый, но ещё победный,

Бродил с медалью рядом дед;

Омыл меня созвездий свет –

Вот почему душой не бедный.

 

НОЯБРЬ

Во сне рябят обрывки слов.

Ах, как мне хочется заплакать:

Легко летит  в ночи любовь,

Её, ворча, встречает слякоть.

Но так рассвета рдеет мякоть,

Так снегопада светел зов,

И так воздушно бремя слов,

На время переставших звякать,

 

Шалить, бессовестно шуметь;

Теперь листва уже – не медь –

Ушла она под покрывало;

Была--сплыла… А что смогла?

Она, всплеснув, как взмах весла,

Воздушной тишиною стала.

 

 

ДЕКАБРЬ

Вот как просторно в декабре.

А это радостно так вьюге!

Летит она по всей округе,

Ероша свет ночной заре.

Но в этой благостной поре

Так думать хочется о друге –

Идти, протягивая руки,

Нет, не к разлуке, не к дыре!

 

Шум старых писем – тихий шум.

Тоскою овевает ум

Усталый шум былой стихии.

Белеют новые снега;

Овеет памятью пурга

Все имена, тебе родные.

 

ПРИМЕЧАНИЕ. «Акростих – стихотворение, в котором начальные буквы строк составляет какое-либо слово или фразу» (Словарь Ожегова). В данном случае в каждом акросонете таким образом можно прочитать имя и фамилию автора, что как бы подтверждает известную мысль, что «состояние погоды есть состояние души».

 

ГЛАВА 3

 

ЛИЦА, ЛИКИ И ЛИЧИНЫ

АНДЕРСЕН

(акростих)

Ангелы сражались со снежинками;

Не смогли снежинки их занесть.

Добрыми волшебными тропинками

Ехали во сны Добро и Честь.

Розовели над землёй мечтания,

С ними в сердце пели облака,

Единенье расцветало тайное;

Не увяло даже за века.

 

УЛИЦА АРХИМЕДА

Улица Архимеда.

Генуя назвала:

Вспомнили всё же деда!

Правильные дела!

 

Вот до чего он дожил!

И говорит: «Ужель?..»

… Жизни закон надёжней

Всех его чертежей!

 

*     *     *

Архимед о песчинках молвил,

А Платон – о забытых мирах;

И ловили друг друга на слове,

Рассыпая истории прах

 

 

АННА АХМАТОВА

Ах, первый слог фамилии её!

«Достойно» потрудилось бытиё –

Чтобы осталось навсегда в веках

Ахматовское горестное «ах»…

 

*     *     * 

Под трепетной рукою Модильяни

Ахматова открылась… Но другая! –

Как будто лёгкой линией певучей,

Похожей на щебечущую стаю,

Её художник в воздухе родил.

 

АХМАДУЛИНА И АХМАТОВА

Как сломалась легко машина…

Миг  аварии… миг беды… 

В хрупком зеркальце погасила

Два лица, словно  две звезды.

 

Может,  время виной закатное;

Может, просто крутой подъём? –

Ахмадулина и Ахматова.

Ахмадулина за рулем.

 

БАЙРОН

Поэт уснул, он не исчез:

Устал он у огня.

К нему во сне пришёл Гефест,

Поскольку был родня.

И всё ходил, и всё хромал

У очага души,

И всё ковал и диктовал

Слова и миражи…

 

ЕВГЕНИЙ БАРАТЫНСКИЙ

О, тонкий ум во власти чувства!

О, сердца трепетный простор,

Тоска посмертного искусства

И неба просветлённый взор.

 

КОНСТАНТИН БАТЮШКОВ

Была бессмертным золотом сума

Полна, но только стала вдруг пустою.

Весь мир страдал отсутствием ума;

И свой ты потерял, узрев такое.

 

ВИССАРИОН  БЕЛИНСКИЙ

Белинский умер в день рожденья Пушкина.

Спросить бы: почему, ну почему?

… Так времени пространство занедужило,

Что ум в любви признался вновь уму.

 

ВЛАДИМИР БЕНЕДИКТОВ

Боже мой! Поэт-чиновник?

Провозвестник наших новых,

Предпочесть всегда готовых

Власти сл`ова просто власть?

Говорят: пропал во мраке.

Оказалось, это враки:

Да была ж дыра во фраке,

И душой она звалась…

 

АЛЕКСАНДР БЛОК

Когда в судьбе его «Двенадцать» било,

Чуть покачнулась стрелка мировая,

Ему давая как-то неохотно

Пожить два-три мгновения в аду.

 

 *     *     *

О Блок! У нас с тобой одна основа –

Непрядва, Дон и древний стук подков.

Да встретятся два наших Куликова,

Как две ладони средь земных веков!

 

ИОСИФ БРОДСКИЙ

С изумлённо-утешенным ликом

Он ушёл на закат и восход.

Говорят о поэте великом.

«Кто такой?» -- вопрошает народ.

 

*     *     *

Иосиф Бродский полежит в земле нью-йоркской,

Потом в венецианскую прибудет,

И будет грезить о санкт-петербургской

Ненастным солнцем, горестным дождём.

 

ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВ

Поэт был равен мировой судьбе

И вряд ли бы он перешёл на прозу.

Анафема, проклятый вождь, тебе

За то, что ты сорвал такую розу!

 

ФРАНСУА  ВИЙОН

Его «времён былых снега» -

То рек раскрытых берега,

То брёвен свет на эшафоте;

И женщины, как облака,

Где свет, запутавшийся в плоти.

 

ВЕРЛЕНУ

(акростих)

Волшебно гаснут на сыром песке,

Едва воскреснув, розовые тени,

Рыданье скрипки слышится осенней;

Луна же в соловьиной вновь тоске.

Есть в сердце уходящий тихий дождь;

Но ты, поэт, не с ним, не с ним уйдёшь –

Увянешь лишь в божественной строке.

 

ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ

Я живопись услышал Леонардо:

С картины перед нашим миром зла,

К добру в своих руках склонившись взглядом,

Мадонна  «баю-бай» произнесла.

 

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

Там, где комет седых стада,

Есть Вознесенского звезда –

Вот так увенчан пик карьеры;

Но к ней землянам не летать –

Поскольку нечего искать,

Где не бывает атмосферы.

 

МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН

Волошина природа изваяла,

Воздушный облик в каменный вобрав;

Он жил в лучах, но прожил очень мало;

Подумать время есть, в чём был неправ.

 

ВОЛЬТЕР И ШЕКСПИР

«Британским пьяный дикарём»

Вольтер повеличал Шекспира –

Ухмылка  среди жизни пира!

Но сам пригубливал-то ром! –

С приправой тысячи кощунств

И в рукописи, и на сцене.

 

… Эх ты, французское затменье

Свет Божества забывших уст!

 

ПЁТРУ ВЯЗЕМСКОМУ

Ты, Вяземский, так много пережил!

Хотя наделал множество ошибок,

Добра ты больше всё же совершил,

И в жизни ты погибнуть не спешил,

За что тебе огромное спасибо.

 

ЮРИЙ ГАГАРИН

Мир его согрел влюблённым взором.

Это взор ещё небесней стал:

Человек промчался метеором,

А вернувшись, славой засиял!

 

ГЕРОДОТ

Геродот из Галикарнасса

Эти сведения записал -

Над пергаментом наклонялся,

И в словах бушевал металл:

«Эти эллины! Эти варвары!

Их деяний не схоронить.

Ах, в столетьях не оборвалась бы

Эта рдяная злая нить».

 

Но задумывался историк

Средь подаренной тишины:

«Неужель жить на свете стоит

От войны до другой войны?..»

 

ГЁТЕ

Была для Гёте книгою природа;

Страницы перелистывали ветер,

Волна и снег, разгорячённый ум;

Закладками же были те мгновенья,

Что Фауст-Иоганн остановил;

Потом читатель сам в ней стал страницей

Под тяжкою обложкой переплёта;

Но мысль его струила на обложку

Всё тот же бесконечный звёздный  свет.

 

МИХАИЛ ГЛИНКА

Глинка, новый Орфей, завораживал

И гармонией слух услаждал,

Но, судьбой похороненный заживо,

Из  сгустившейся бездны дышал;

И когда подошла Эвридика,

Протянула спасения луч,

Не поверил он – глянул он дико,

Растворился средь звуков и туч.

 

НИКОЛАЙ ГОГОЛЬ

 

Гоголь так струил сентенций дым,

Что Жуковский с Пушкиным смешались:

Посидев на лекции лишь малость,

Вышли с пониманием таким –

Что руками можно развести!

Закурив, промолвили без фальши:

- Он и здесь решился возрасти.

Как занятно… невозможно дальше.

 

*     *     *

Смех Гоголя кружится, словно снег,

На дураков ложится, на дороги –

Чтоб показать не то, как мы убоги,

А как мы стать могли бы чище всех.

 

ГОМЕР

Гомера внутренние очи

Увидели сквозь щит Ахилла

Смерть Гектора за смерть Патрокла,

Стенанье трудное Приама,

И Одиссея в злом Аиде,

И людям это донесли.

Вобрав беду, любовь и доблесть,

Набрякли очи, словно тучи;

И волнами вдруг восклубились

Под днищами у кораблей.

 

*     *     *

Нет у Гомера дорических звуков,

Лишь ионийская древняя речь,

Море смешавшая с долгою скукой,

Чтоб Одиссея в пути уберечь.

 

МАКСИМ ГОРЬКИЙ

Он умирал в обугленной постели,

А умер – словно дверь в огонь открыл;

И Сталин с Ворошиловым хотели

Узнать, о чём он с Богом говорил.

 

*     *     *

Горький звал расправляться с природой;

Неподъёмно мне это читать.

Им избитая, смотрит сквозь годы,

Словно горькая Ниловна-мать.

 

ОБ АЛЕКСАНДРЕ  ГРИБОЕДОВЕ

Алмазный фонд... Алмаз с названьем «Шах» -

Вот и во что вместился Грибоедов.

А многие вместятся просто в прах,

Сияния и боли не изведав.

 

АЛЕКСАНДРУ ГРИНУ

«Над каждым власть Несбывшегося…» --

Грин,

Ты беспощадно-правильно заметил;

 И снова мы Несбывшимся горим,

Испорченные вымыслами дети.

 

Сменяется оно бедой и мглой.

Но разве же бывает мгла крылата?

И алы над кренящейся Землёй

Полотнища восхода и заката.

 

ИВАН ГРОЗНЫЙ

Смешалось византийское коварство

С российскими и блудом и безумьем;

И время в руки страшные совало

Молитвенник, щипцы, топор, петлю.

 

*     *     *

- Убил я сына! Слышите?.. Дождались?..

Всё вы! Всё вы-ы!.. – завыл, шатнув алтарь.

Но здесь бояре уж не убоялись –

Вокруг него кольцом парчовым сжались:

- Вставай! Дела другие уж заждались.

Ты разве человек? Ты – государь.

 

НИКОЛАЮ ГУМИЛЁВУ

О, Гумилёв! Ты был всё время новым,

И нам твоих прозрений не забыть;

Но здесь не солнце останавливают словом,

А сердце Родины хотят остановить.

 

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Стихи он бросил всё-таки писать,

Но было поздно, слишком было поздно;

И всё мерцала в гриве чёрной прядь

Не сединой, а изморозью звёздной.

 

ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ

Говорили, что в аду он был;

Он, хотя и жил с обличьем чёрным,

Жизнь и Беатриче озарил

Светом тёплым, ласковым, нагорным.

 

ГАВРИИЛ ДЕРЖАВИН

Да! Он воистину державен!

И очень многое он смог:

Конечно, Богу не был равен,

Но был и  стон, и свет, и вздох.

 

ФЁДОРУ ДОСТОЕВСКОМУ

О, Достоевский! Где добро и зло?

Одно другому вроде помогает –

И топором Раскольников махает,

Чтоб покаянье после расцвело.

 

Исканье Бога нервно и темно,

И в мире снова сумрачно и тесно:

Раскрытое небесное окно

Так далеко… гораздо ближе бездна.

 

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН

Мечтал журнал Есенин основать.

Сгубили, опорочили, не дали.

Остались сожаленье и тетрадь.

Я в этом напечатаюсь журнале!

 

*     *     *

Есенин молвил мне: «Держись,

О, витязь глупый неуёмный!»

И объяснил, что значит жизнь –

Конь розовый зари бездомной.

«Сумеешь оседлать – берись»

 

… Конь ржал раскатом дальним грома,

С ним рядом звёздочки паслись.

 

ЕВГЕНИЮ ЕВТУШЕНКО

О том, что вам несладко,

Мы из газет узнали –

Вас бить пошли словами

Кому не надоест.

Евгений Евтушенко!

Вас, говорят, «распяли»,

Но вы с крестом взлетите! –

Не так тяжёл ваш крест.

 

ЕКАТЕРИНА II

С чудинкой всё же матушка была –

Сказала: «Влейте в жилы кровь России,

Немецкую ж из тела откачайте –

Быть русской я воистину хочу».

 

Но кровь России вкруг неё и так,

Как океан разбуженный, шумела

И в`олнами могучими толкала

На гулкие бессмертные дела.

 

ЖАННА Д`АРК

То ведьма, то всей Франции сестра;

Сожгли, потом канон провозгласили.

И крылья разведённого костра

Её опять то в рай, то в ад носили.

 

МАРШАЛ ЖУКОВ

Жуков – маршал в орденах и звёздах,

Словно честь средь тёмных тусклых душ,

А его сознанье  -- в дымных вёрстах

И в огнях салютов и «катюш».

 

*     *     *

Жестокий Жуков чуть ли не святым

О нём в воспоминаньях глядится.

…Конечно! Он Победу через дым

Иконою пронёс – таким земным

И беспощадной совестью судим.

Не безучастной! В этом стал родным

Земле и небу!

И Победа – длится.

 

ВАСИЛИЙ ЖУКОВСКИЙ

Певец во стан российских войск пришёл,

И там его вострепетала лира,

Как маленькие ласточкины крылья

Перед грядущей огненной грозой.

 

ИОАНН АНТОНОВИЧ

Он мог владыкой стать на русском троне,

Крепить единство и самодержавье,

Но стал царём кручины одинокой,

И даже здесь недолго он царил.

 

ОБ ИММАНУИЛЕ КАНТЕ

«Ты понял, Кант, что жизнь материальна?» --

Так некто на плите его черкнул.

А Кант ответил: «В ней всегда есть тайна»

И ветром в звёздах горестно вздохнул.

 

НИКОЛАЙ КАРАМЗИН

О, первый русский литератор,

Что рассчитал лишь на перо,

А деньги – лишнее добро;

Он был безденежен как автор,

Но состоятелен в бесед

Уме (они текут как надо)

И в тусклом золоте монет

Руси откопанного клада.

 

   *     *     *

«История» Карамзина –

Россия здесь не в заточенье,

Но в пробуждении от сна

И болевом предназначенье.

 

КАЛЛИМАХУ

«Поём средь тех, кто любит звон цикад»?

…О, Каллимах! Луга уже завяли,

Кузнечики на небо ускакали;

К Олимпу приближающийся ад

Услышит нашу музыку едва ли.

 

КАТУЛЛ

(акростих)

Кровавый Рим отведал слов его;

Ах, как он ошалело заметался! –

Тоски, любви и  света торжество

Узрело оживлённое пространство.

Ловил поэт в то время лёгкий сон,

Любовных слов счастливый перезвон.

 

ДМИТРИЙ КЕДРИН

… И умер Кедрин от ножа.

Что от судьбы потом осталось?

И долго зябкая душа

В окно земное всё стучалась.

 

Но там решили: это дождь

И ветер шастают ночами;

И он, уняв сырую дрожь,

Вздохнул воздушными очами.

 

И поманили в небо звоны

Воспетых им бессмертных дел;

И сам он после, как икона,

На жизнь прошедшую глядел.

 

И наклонялись ниже лица –

Его им было не видать;

И было незачем молиться,

Где надо было убивать.

 

СЕМЁН КИРСАНОВ

Забавлял, растоптав нездоровье;

Пот, как слёзы, катился со лба.

Грустный клоун закашлялся кровью –

Вот Кирсанова суть и судьба.

 

КЛЕОПАТРА

Да! Клеопатра умерла достойно,

К себе приблизив с жалами лукошко,

Увитое осенним виноградом:

Что жизнь земная –

Змеи среди гроздьев,

О том царица ведала давно.

 

О КОЛУМБЕ

Родился в Генуе Колумб

И дверь закрыл родного мира:

Средь миль седых – за румбом румб –

Вошёл в простор морского пира.

Пред ним попятилась беда,

Хотя он был, конечно, хрупкий…

Хозяином он стал тогда!

Плыл из Америки сюда

И задымил Европу трубкой.

 

АЛЕКСЕЙ КОЛЬЦОВ

Шумела степь, когда в неё он шёл;

Когда же умер – сразу замолчала;

Сейчас она шумит в его стихах

По-прежнему и зябко, и просторно.

 

МИХАИЛ КОЛЬЦОВ

Его заметил сам Хемингуэй.

Был от вождя не сразу он в опале.

Восславил он, как ангелов, зверей;

Они за душу милую сожрали.

 

ИВАН КРЫЛОВ

Вот дедушка Крылов среди зверей.

Но только жаль: не в баснях время длится.

Как был бы поражён старик, ей-ей,

Что морды поменялись вдруг на лица.

Но суть одна – звериный произвол:

Никто из них с когтями не расстался,

А в целом мир как был тогда осёл,

Так им, по сути дела, и остался.

 

МИХАИЛ КУТУЗОВ

Кутузов меж Бородиным

И обречённою Москвою

Один был с горем на один,

Белея горькой головою.

 

Уж было некуда седеть,

И волосы вставали дыбом;

Фуражку он спешил надеть –

Чтоб это видеть не могли бы.

 

В душе – орудий волчий вой,

И тучу он смахнул устало,

Где, словно дым пороховой,

Мечта возмездия витала.

 

ВИЛЬГЕЛЬМ КЮХЕЛЬБЕКЕР

«Посредственность!» -- все уши прожужжали,

Не замечая, как он белокрыл.

Так Пушкин говорил о нём? Едва ли:

Он лишь журил, а вечность подарил.

 

ИСААК ЛЕВИТАН

Амбары так ломились от плодов!

Ещё и розы поздние цвели,

И облака им подражали вновь,

Дрожа над благоденствием земли;

И наплывал взволнованный  туман,

Внимая потускневшему жнитву,

И отряхал смущённый Левитан

С озябшей кисти рдяную листву.

 

МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ

В четырнадцатом Лермонтов родился,

Но сколько о двенадцатом сказал!

Он вовремя на свете появился,

Но не на том сражении упал.

 

*     *     *

Открыта ночь и помыслам, и Богу.

Шагать легко под звоны звёздных пчёл.

О, Лермонтов! Не эту ли дорогу

Увидел ты и вдруг с неё сошёл?..

 

*     *     *

Сыграйте, Лермонтов, на флейте;

Хоть мир давным-давно оглох,

Но вы тоску свою излейте;

Помогут ветер, солнце, Бог.

 

МИХАЙЛО ЛОМОНОСОВ

Михайло Ломоносов, минералы

И ямбы, и трактаты  совмещая,

В одну коляску столько впряг лошадок!

И всё слышней в грядущем бубенцы…

 

*     *     *

Михайло Ломоносов на Венеру

Взглянул… И грустно встретились два взгляда;

И в первый раз надменная планета

От света знанья взор не отвела.

 

АЛЕКСАНДРУ МАКЕДОНСКОМУ

Где, Александр, твои завоеванья?

Лишь мрак и прах, остуженная тишь;

Её вздымая, в огненном преданье

Свистишь мечом, а мыслью не свистишь.

 

О МАРКСЕ

Маркс не любил человечество;

Что же стихи он писал?

Кажется: полный провал!

Но рассусоливать нечего;

И на недолгую «трещину»

Тяжкой подошвой зловещею

Вновь наступил «Капитал».

 

*     *     *

До Маркса человек – венец творенья,

А после Маркса – полное ничто.

Как ты с себя могло позволить, время,

Сорвать бандиту Божие пальто?..

 

ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ

«Агитатор». «Горлан». «Знамя века».

И великим, и малым он был.

Как искал он в себе человека!

А нашедши, его погубил.

 

МАЯКОВСКОМУ

«В грамм добыча, в год – труды» –

В том поэта назначенье?

Мне сейчас не до руды –

Добываю я свеченье.

 

ОБ АЛЕКСЕЕ МЕЖИНЕ

Поведали: здесь Межин жил, поэт,

Да только, жаль, стихов не сохранилось;

Но светит над могилой Божья Милость

Черёмухой… И вечен этот свет.

 

ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА МЕНШИКОВА

Могилу смыла быстрая река,

А срубленная церковь – не поддалась;

От Меншикова многое осталось,

Что не схватили струями века.

 

МИКЕЛАНДЖЕЛО

Как  художник сгорает заживо,

Как при этом душой не лжёт!

Что вместил в себя Микеланджело?

Слово «ангел» и слово «жжёт».

 

СТРАНА МИКЕЛАНДЖЕЛО

«Ночь» Микеланджело темна,

Хотя пластична в светлой неге,

И вся в переживаний снеге –

Душою в этом вся видна.

 

… Ах, скульптор! Как твоя страна

Изображений, изваяний

К воображению нас манит!

И взором утренним видна.

 

А сам давным-давно в тумане,

Ну как в плаще… И, значит, жив –

Ни в чём не мёртв, ни в чём не лжив,

Хоть и сегодня мудр и странен.

 

Ах, скульптор! Как твоя страна

Темна, тепла и холодна…

 

МОЦАРТУ

(акростих)

Мерцай душой, о, Вольфганг Амодей!

О «Реквиеме» траурном не думай –

Цари и пой, звучи в душе моей;

А это кукиш гибели угрюмой.

Ранимый мир – не мёртвый, а святой:

Там нет могилы пополам с мечтой!

У сердца – жизнь с божественною думой.

 

НАПОЛЕОН

Столицу взял, конечно, скоро он,

Но не побрякал в воздухе ключами

И долго стыл, раздумьем погружён,

Как в кровь, в её вскипающее пламя.

 

СЕРГЕЙ НЕЛИДОВ

Сергей Нелидов город основал –

Вернее, дал сему местечку имя;

И поезда по имени грохочут,

И далеко слыхать – почти до звёзд.

 

НИКОЛАЙ II

Когда он предложил разоруженье,

Все стали лишь сильней вооружаться;

Проснулись революции и войны

И бросились с ножами на него.

 

ОКТАВИАН

Октавиан император заумствовался стихами,

Но в храм войти к Аполлону ему не хватило сил,

Поскольку средь войн и казней он осквернял дыханье,

И чуждое имя «август» он месяцу подарил.

 

ПАГАНИНИ

Сменилось удивленьем любопытство –

Скрипач на скрипке сердцем прозвучал

Так радостно, так горестно, так чисто,

Что воскресил начало всех начал.

 

… Мир потрясённый сразу замолчал:

Он был похож так мало на артиста –

Он за кулисой горя одичал.

 

*     *     *

Я слышал скрипку Паганини

В руках маэстро… Нет обид.

Меня вы слушайте отныне –

Она во мне теперь звучит.

 

БОРИС ПАСТЕРНАК

Он в высший мир ушёл без сожаленья,

Когда вовсю цвела-лучилась твердь,

И новою строкой стихотворенья

Ему сирень набормотала смерть.

 

*     *     *

… И было небо серо-голубо,

Когда в окно он выглянул устало:

Пил с Байроном, курил с Эдгаром По,

А жить пришлось, выходит, с кем попало.

 

ПЕСТЕЛЬ

… И Пестель Пушкину сказал,

Что нужно прежде разоренье,

Чтобы потом построить время,

И Пушкин грустно промолчал.

 

ПЕТРАРКА

Вот встретились Лаура и Петрарка,

Как в святость перешедшие грехи, --

И сердцу на мгновенье стало жарко;

А дальше – холод… холод и стихи.

 

ПЁТР I

Хлеб отнял он тогда у морехода,

Сам взявшись за такое ремесло, --

И штормовою хриплою погодой

Россию на века заволокло.

 

Он плотничал – летели с кровью щепки.

Десятки дел. И пыточных речей.

Почто он отнял, плотник этот цепкий,

Попутно хлеб у сотен палачей?.. 

 

ПЛАТОН И АРИСТОТЕЛЬ

(По мотивам фрески Рафаэля)

- Что ж ты молчишь, учитель? Что за вид?

И что за свет в просторном этом зале?

 

- Мы в вечности сегодня, Стагирит,

А для людей вчера мы всё сказали.

 

ЭДГАР ПО

Ворон каркнул : «Nevermore!» --

Будто крикнул: «Помолись!» --

И сбежала, словно вор,

От певца былая жизнь.

 

ГРИГОРИЙ ПОТЁМКИН

… Всё это болтовня, ослиный трёп:

Мол, он императрице деревеньки,

Написанные кистью на пространстве,

Как признак благоденствия, казал.

 

Была Екатерина Алексевна,

Как говорится, не подслеповата

И уж, конечно, не по глупость дура –

Чтоб кукиш за другое принимать.

 

Уж коль она к себе его позвала

Не только за утехой, но за славой, –

Была Екатерина Алексевна,

Пожалуй, зорче, чем сама судьба.

 

ЕМЕЛЬЯН ПУГАЧЁВ

Ах, мужик, мужик! Ты осрамился

Кровушкой лихого хвастовства:

Не венец златой с тебя свалился,

А твоя шальная голова.

 

АЛЕКСАНДР ПУШКИН

На высоту и чувств, и созерцаний

Поднялся он… И даже не Кавказ,

А сам Олимп под ним вдруг оказался.

Лишь Аполлон парил с ним наравне.

 

АЛЕКСАНДРУ  ПУШКИНУ

Спасибо, Пушкин, вам за инструмент:

Он всё такой же золотой и юный;

Его я, взяв, попробовал на свет –

И засияли зорями вдруг струны!

 

ГРИГОРИЮ ПУШКИНУ

Нет! Прадеда в тебе я не признал.

Прости меня за это вероломство.

Ты – воевал. Надеялся. Страдал.

И на тебе закончилось потомство.

 

ИВАН ПУЩИН

В Михайловское к другу ты приехал,

Шампанского привёз… О, благодать!

И вскоре о поступке этом эхо

Единой славой начало гулять.

 

О РАДИЩЕВЕ

О, «бунтовщик похуже Пугачёва»!

Уставший зверем, деревом стонать.

А человеком столь узрел! Ещё  бы!

И не схотел такого забывать.

… Листами мигом вздыбилась тетрадь –

Вот как власа взметнулись средь стыдобы!

 

СТЕПАН РАЗИН

Дошёл до края грозный атаман

И глянул вниз: мечты его разбиты.

- Сарынь на кичку! – выкрикнул Степан

Под топором замест святой молитвы.

 

Ничей нигде не раздавался плач,

Лишь пробежала дрожь по русским лицам.

Не слышали ни Бог и ни палач,

Лишь сатана простёр навстречь десницу.

 

АРТЮР РЕМБО

Рембо два века строчками скрепил

И несколько созданий напечатал,

Потом продолжить это «позабыл» --

Работы просто край был непочатый!

 

- Что с ним? Наверно, духом умерщвлён? –

Заждавшаяся публика гадала;

И лишь свеча его вбирала стон,

И жизнью непонятной трепетала.

 

Когда ж он завещание издал,

Где адским летом чуть ли не растаял,

То даже экземпляра не продал! –

Вот  в жизни чем поэт себя прославил.

 

НИКОЛАЙ РЕРИХ

Скрипично линия звучит,

Ах, линия береговая

В душе творца; а он молчит,

Таинственное постигая.

И переходят с ней на холст

Как выполнение заданья,

Движенье волн, дрожанье звёзд

И удивленье мирозданье.

 

ПАМЯТИ РОБЕРТА РОЖДЕСТВЕНСКОГО

 Что с Роберта Рождественского взять?

Он жил, как жил, и пел, как пел… Помянем.

Как тяжело его мы схоронили

Вослед за им воспетою страной.

 

НИКОЛАЙ РУБЦОВ

Рубцов мрачил общаги зданье,

Как не ручной, но добрый зверь, -

Толкалось лысое созданье

Из двери в дверь, из двери в дверь.

 

Его лупили, словно грушу,

Случалось, урки и скоты,

А он опять в погибших душах

Искал зелёные цветы.

 

НИКОЛАЮ РУБЦОВУ

Таких рысаков ты не ведал в утраченной жизни:

Осёдлана Вечность! Рука – с напряжённой уздой.

Ты будешь скакать по холмам утомлённой Отчизны,

Но конь твой однажды споткнётся о памятник твой.

 

САФО

(акростих)

Свет обделённый – вот судьба твоя.

Ах, почему же стали вдруг обузой

Фиалковые кудри бытия,

Отяжеляя взор десятой музы?..

 

*     *     *

Неужто со скалы Левкады в море

Ты бросилась?.. О, как же это глупо! –

Пускай во имя и неразделённой,

Но надо жить во имя Красоты.

 

ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН

Под маскою влюблённого шута

Как ты рыдал… И слёзы, выбегая,

Жемчужинами света становились;

Их подобрали далеко не все…

 

СОКРАТ

Сократ взял чашу, выпил неизбежность,

И смерть покрыла пологом его;

Почувствовал он  в ней такую нежность,

Какую не знавал ни от кого.

 

АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН

Могучий бык над распростёртым дубом

Стоит и говорит: «Аль не признал?

Вновь встретились… А как же? Что ж ты думал? –

Не зря ж тебя телёнком я бодал».

 

*     *     *

Я не возревную к вашей грустной славе,

Но, её усвоив, понял я одно:

Как же одиноко, Александр Исаич,

Звать звезду и солнце в русское окно.

 

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА СОЛОУХИНА

Роняет век, отринувший добро,

Из заскорузлых и неловких рук

Последнее эпохи серебро!

А дальше  -- медь и жесть, и глины стук…

 

СПАРТАК

Спартак сказал: «Мы в пропасти спасёмся».

И лестница в неё змеёй скользнула;

И, позвонки её перебирая,

Шептал он: «Тише, милая, шурши…».

 

ИОСИФ СТАЛИН

Жизнь Сталина – отверстая могила,

Смерть Сталина – закрытый адский дом;

Тень Сталина кого усыновила –

Тот стал совсем заметным подлецом.

 

 *     *     *

И Сталин, и Гитлер, и Ленин,

Чья с вашей сравнится виной? –

Вы сколько убили вселенных

На малой планете одной?..

 

АЛЕКСАНДР СУВОРОВ

- Ставь их во фрунт,

Сажай за дело в карцер,

Но всё-таки к солдатикам с любовью:

Давай им отпуск, поновей шинельку,

Крест на могилку тож не забывай.

 

АЛЕКСАНДР СУМАРОКОВ

Пришёл, шатаясь, в старенький трактир,

Присел, нарядным рукавом елозя

По русской заскорузлой пыли-грязи,

И водочки на всех он заказал.

И после стал читать стихи с надрывом;

И пьяницы, хотя не понимали,

Но хлопали ресницами тревожно

И слушали, и слушали его.

 

ИГОРЮ ТАЛЬКОВУ

Что, Игорёк Тальков, глядишь из бездны?

Скажи: тебе сейчас в ней высоко?

Сражённый влёт, ты стал певцом небесным.

Ах, как тебя услышать нелегко!

 

АЛЕКСАНДР ТВАРДОВСКИЙ

Поэт великий жил с большим грехом,

И грех, в конечном счёте, перевесил;

И бросил Солженицын трудный ком,

И ворот был его дыханью тесен.

 

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

Уже не слова высшего посол,

А просто дед с померкшей бородою,

От самого себя ушёл, ушёл!

Но повстречал бессмертие с бедою.

 

ВАСИЛИЙ ТРЕДИАКОВСКИЙ

Звезда Василия Тредиаковского,

Как солнце в синяках, в набухших пятнах;

Во все века живут в кровоподтёках

Чело Поэта и его душа.

 

*     *     *

Он побои Волынского скрыл

Под тяжёлой нарядной личиной,

И под ней он стихи прохрипел

На потешной игрушечной свадьбе;

И всё дальше и дальше он жил,

На размерах больных спотыкаясь,

Натыкаясь на подлые взоры

И обидой кровавя тоску.

 

ФЁДОР ТЮТЧЕВ

Заметив паутинки тонкий волос,

Услышав Божий возглас, он приблизил

К очам души и время, и природу,

И милые лучистые глаза.

 

АФАНАСИЙ ФЕТ

Стог сена, на котором он лежал,

Увиделся мне вдруг его планетой;

Он так её обхаживал, лелеял,

Растя в ней изумлённые мгновенья

И неумело их оберегая

От злых идей, как от смертельных ос.

 

*     *     *

Фет на заре Россию разбудил

Всем щебетом её весенних красок

И ангельским полётом свежих крыл;

Но где-то рядом возрыдал Некрасов –

Как будто волк в чащобушке завыл.

 

ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ

Ты мудрым был, о Велимир,

Но только умер вот некстати,

Оставив нам смятенный мир,

Как продолжение тетради.

 

*     *     *

В зарницах - туч седых верхи:

То без воды, без сна, без хлеба

Сжёг Хлебников свои стихи

И грустно мечется по небу.

 

ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ

«Aut Cesar, aut nihil» -

Он сказал веков на сто;

Но когда спалил он книги,

Стал он меньше, чем никто!

 

О ЦИЦЕРОНЕ

«Бумага не краснеет; это правда», --

Так Цицерон когда-а ещё промолвил…

И сам он не краснел, а лишь бледнел –

То изменяя Цезарю с Помпеем,

То голос повредив устами Брута,

Себя уж не считая Демосфеном,

Наткнувшись на Катулла эпиграмму.

 

МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ

Марина, не завидую тебе:

Твой ум в одно отчаянье облёкся –

И муж агентом был НКВД,

И мир – душил.

И сын – почти отрёкся.

 

*     *     *

«Моя специальность – жизнь», -- Цветаева написала.

О! Это уметь же надо – смеяться, грустить, бледнеть.

Её специальность так замучила, запытала!

И жизнь ей в ответ сказала: «Моя специальность – смерть».

 

ХАГАНИ

 

О, Хагани! Ислам и православье

Твоё больное сердце привязали

К себе, как наклонённые деревья,

И умер ты от страха, и прозрел.

 

ОМАР ХАЙЯМ

Сбылось пророчество Хайяма:

Его могила – в лепестках…

О, в поцелуях светлых прах

В любви им созданного храма!

 

АНТОН ЧЕХОВ

Грустный врач на времени момент

Мир лечил, не знал честнее доли,

Уронил в испуге инструмент

Пред грядущей гулкою бедою.

 

ФЁДОР ШАЛЯПИН

Шаляпин возит в баночке сверчка,

И тот ему всё время подпевает –

Вот так дуэт с Отчизной возникает,

Хотя она, как солнце, далека.

 

 Но прихоть эта боль не победит,

И вскорости умрёт сверчок певучий;

В чужой земле надолго зазнобит,

Как будто бы в сырой замкнувшей туче.

 

 

ШЕКСПИР

(акростих)

Шито-крыто: был он или не был?

Есть Ромео и Джульетта, Лир,

Короли, шуты, жизнь с ядом, хлебом,

Совесть с нищетою на потребу –

Пир небесный и кровавый пир!

И весь мир – один больной Шекспир –

Родина заплаканного неба.

 

МИХАИЛ ШОЛОХОВ

Он солнце чёрное Григорию

В степи обугленной явил;

А дальше было просто горе

С больным присутствием могил.

 

ОБ ЭЙНШТЕЙНЕ

Пространство, время, тяготенье,

Их зыбкая взаимосвязь –

Где засветился ум Эйнштейна,

Звездою новой становясь.

 

Но относительность теорий

И времени круговорот

Топтало уж земное горе

Шагами гитлеровских орд.

 

Смотрел философ и учёный

Уже совсем издалека,

Где стала жизнь дырою чёрной,

И даже, может, на века.

 

ГЛАВА 4

 

РУСЬ ПОЗВАЛА…

Даль России – прозрение слуха;

Этим смерть одолеет страна;

Жизнь России для чуткого уха –

Болевого простора струна.

 

*     *     *

Духа золотистые вершины

Вместо облаков увидел я;

Лес вдали – как свежие дружины

Русского родного бытия.

 

*     *     *

Дочь Ярилы, Зорька Ясная,

Средь событий и утрат

Ты взгляни мне в сердце страстное,

Как и тыщу лет назад.

 

ЛЕЛЬ

Спой, Лель, у древа мысленных желаний

На ласковой пастушеской свирели.

Недолго спой… Снегурочка растает.

Успеешь ли её поцеловать?..

 

*     *     *

Да! Русские князья непобедимы!

Хотя порой спасались от погонь,

Зато вздымали к небу вместо дыма

Старинной чести праведный огонь.

 

*     *     *

Междоусобицы терзали

Мою рассветную страну,

Но даже половцы не взяли

В полон России тишину.

 

*     *     *    

Да! Слава Родины, не спорю,

Не кровь на медленном позоре,

Не пред тираном зябкий страх;

Неиссякаемое море,

Где свет гуляет на просторе,

И в нём всегда утонет враг.

 

*     *     *  

Какая древняя краса

Облокотилась на леса…

На ней заря – как плат широкий;

И ждёт, как с битвы сына мать,

Иль мужа уж вдове не ждать?..

О, взгляд с туманной поволокой…

 

*     *     *

Девятый век. Россия зацветает.

Языческая в ней гудит молва;

Разносят облака и птичьи стаи

Неведомую силу Божества.

 

РЮРИК

Варяг? Да полно! Так уж и варяг…

На Русь пришёл за славой, не за данью;

И первым поднял свежий русский стяг

На все больные вёрсты и преданья.

 

ИГОРЬ РЮРИКОВИЧ

И доблестен он был, и раздираем

В своей душе и алчностью, и честью;

Потом они в деревья превратились,

И к ним его древляне привязали

И отпустили в злые небеса.

 

ОЛЬГА

Ты даль веков испытывала взором,

И ветром стал твой протяжённый взгляд.

Княгиня! Твои мысли по простору,

Как птицы подожжённые, летят! 

 

ЧЕРЕП СВЯТОСЛАВА

Знай, печенег, какой ты череп взял

И златом оковал его, как чашу.

Ты руки-то сперва в реке помой,

А уж потом кумысом причащайся.

 

… Да ты ж коснулся русской славы, чести,

Тобою по бандитски убиенных;

Но суждено им всё-таки воскреснуть

Густыми и высокими лучами!

И грязной тучей, только грязной тучей

Твоё бесславье растворится в них.

 

ВЛАДИМИР

Темна, как Днепр, языческая речь;

В ней засветилось Словом суесловье –

Он Русь крестил, из ножен вынув меч.

Ах, как потом смешались кровь с любовью!

 

СВЯТОПОЛК

Где брат твой Глеб? Поведай Святополк.

Где брат Борис?.. Не отвечает время.

Его же ты невинной кровью сжёг!

И каково тебе сейчас в геенне?..

 

ЗАГАДОЧНЫХ ЯВЛЕНИЙ СВОД

(По мотивам летописей)

 

911

Явилась звезда великая

Собой показав копьё, --

Предвестье грядущего лиха ли?..

Как время встречало её?

 

И люди простились с любовью,

Её разменяли на злость,

И время рассветною кровью

Над миром ослабшим зажглось.

 

912

Зимою погорело небо,

Взошли багряные столпы;

Качаясь, двинулись нелепо

За горизонт под стон толпы.

 

Богатыри страны небесной

Пролили рдяные лучи;

Сверкали молнии над бездной,

Похожие на их мечи.

 

ОЛЬГА

… И Ольга подошла к реке Великой,

Где лес шумел смятением дубрав

Пред светом, где сияли сотни слав, –

То озарялось время Божьим ликом.

 

О, как она воспрянула душой,

Дивясь неизреченному блистанью

Тепла и благодати Высшей Тайны;

И этот свет был сердцу не чужой.

 

Потом был отражён на куполах

Построенной в честь Троицы здесь церкви;

И блики те святые не померкли

В молитвах, душах и родных мирах.

 

1092

Не звон на улицах, а стон!

И рыщут бесы, словно люди;

А люди, возмечтав о чуде,

Попали к дьяволу в полон.

 

Не смеют выйти из домов;

А если кто дерзнёт – восплачет

И пропадёт во мгле незрячей,

И не понять, где грязь, где кровь.

 

…А  после засуха была –

Леса горели и болота;

Поганых было без числа –

Вели на русичей охоту.

 

Недуги вслед за ними тож –

То за грехи нам всем досталось;

И приминалась всюду рожь,

Зато вражда вовсю вздымалась.

 

1096

Дивное чудо нашли!

Мы о таком не слыхали:

Горы полнощной земли,

Нас оглушив, закричали.

 

В Югре случалось сие,

И новгородцу Гиряте

Так объяснили некстати:

- Это стенают во мгле

Скверну творившие тати.

Их Александр заточил –

Тот, что прозвали Двурогим;

Встать не хватает им сил,

Выйти – не знают дороги.

Их не жалей никогда:

Сразу же сбросят оковы,

И разразится беда:

Голову вскинет вражда

В мире бесовски багровом.

 

Мимо скорей проходи

И не вступай в разговоры;

Божью молитву прочти –

Это надёжней запора.

 

1102, январь - февраль

Был свет как будто от луны;

Потом она сама явилась

И так тревожно засветилась,

Что позабыли люди сны.

Пошли ряды недужных дней,

И солнце в огненном недуге

Явило странные нам дуги,

Как будто хомуты коней.

 

И все молились поутру

В неугасимой той печали:

О! Только б, Господи, к добру

Нас эти скакуны примчали!

 

ЮРИЙ ДОЛГОРУКИЙ

Эх, Юрий Долгорукий! Что за слава? –

Приехал на охоту, угостился,

Попарился, прилёг в опочивальне

И уж во сне Москву и основал.

 

ЯРОСЛАВНА

Ярославна коня не сдержала.

Чт`о был Игорю женщины стон?

Всюду было затменье металла,

Ну а солнца затменье – потом.

 

КОНЧАК У ИГОРЯ

- Здоров ли, князь?

- Как будто бы здоров.

И сыт и пьян, но я о чести стражду –

И свет Руси затоптанных костров

Мне лучше утолил бы зренья жажду.

 

ИГОРЬ СВЯТОСЛАВИЧ

Князь до Дону добежал,

Князь умылся, причастился,

Князь по времени плывёт

На волнах сереброструнных.

 

ПОСЛЕДНИЙ ЭКЗЕМПЛЯР

О, если б Песнь об Игоря полку

Тогда бы чудом не переписали, --

Она бы уцелела? Да едва ли! –

Пожар, Наполеон пришли в Москву.

И запылал последний экземпляр,

И в нём князья не выдержали муки,

И Ярославна, словно Жанна д Арк,

Вздымала обезумевшие руки!

 

О НЕВСКОЙ БИТВЕ

- Как звати короля?

- Картавый Эрих.

- Его угомонили мы теперя –

Небось и заикаться даже стал.

- Гаврилушко Олексич наш удал –

Наехал на проклятый струг по шнеку!

- Ну а Збыслав Якунович! – потеха! –

Их, как в лесу деревья, посрубал.

-А Яков Полочанин, княжий ловчий, -

На полк с мечом!

- А Миша даже проще –

Пешком бросался аж на корабли!

 

- Но боле отличился Ярославич:

Он Биргеру чело копьём подправил:

- Вот те печать от нашенской земли!

 

ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ

Всходило солнце, стороны сошлись,

Трещали копья и мечи секлись,

Был лёд покрыт рудой, а не водою;

И озеро растаяло тогда:

Глотнув остатки вражьего стыда,

Поморщилось пучиною святою.

А князя встретил весь кричащий Псков –

Перекрывал он звон колоколов,

И в воздухе него сияла слава,

И славе этой не было числа!

Она сейчас небесной ратью шла

С хоругвями налево и направо

 

ПОХВАЛА КНЯЗЮ ВСЕВОЛОДУ БОЛЬШОЕ ГНЕЗДО

О, Всеволод! Ты и гнездо, и птица,

И ясность благодатная высот,

И даже воздух, что вокруг струится,

В котором честь российская живёт.

 

ВАСИЛЬКО РОСТОВСКИЙ - БАТЫЮ

- Служить в твоей охране я не буду;

Да это ж значит изменить  судьбе.

Нет, хан! Не запишусь вовек в иуды

Я к Родине, тем более – к тебе.

 

МИХАИЛ ЯРОСЛАВИЧ ТВЕРСКОЙ

Да! Он во имя княжества Тверского

Колодки испытал и гибель злую,

А после был наказан князь забвеньем,

И эту казнь с трудом он перенёс.

 

МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ТВЕРСКОЙ

В вопросе трудном: «Тверь или Москва?»

Вдруг спесь взвилась над славой и рассудком,

Воздвигла перед Истиною стены,

И этот град таранила Москва.

 

ИВАН КАЛИТА

Иван добился права от Орды

Дань собирать со всех родных просторов;

Творил жесточе всяких приговоров! –

Бросал нужду в объятия беды.

Обозов шли несметные ряды

В татарщину; колёса вязли  в глине:

Земля держала!  Держит и поныне

Всё, что идёт «куды-то не туды».

 

Иван плечом подталкивал!

Мечом в Твери неповоротливой махался;

Простор родною кровью обагрялся…

Да что теперь, да что теперь о том?..

Вот так народ Руси объединялся,

Чтоб раздробиться пред бедой потом.

 

*     *     *

Был князь хитёр, но не смирён,

И сердце храбростью дымилось:

На сорок лет забрал в полон

К себе татарской силы милость.

 

ИВАН КРАСНЫЙ

Говорят, что только за обличье

Он вошёл в историю… А разве

Плохо это?.. Ну-ко рассудите:

На великом княжеском престоле

Не тиран угрюмый в багрянице,

Не ягнёнок с волчьим лютым сердцем,

А младой красавец чернобровый

Красотой небесною сиял!

 

О ПОБОИЩЕ НА РЕКЕ ВОЖЕ

(Разговор очевидцев)

- А помнишь, как ступили за Оку?

- А как же!

- А ещё тебе реку:

Бродила жадность в тёмном их полку,

Когда нас Вожа с ними разделила.

Прорвались к нам!

 

- А Митрий – молодцом!

Ударил в лоб, помолодев лицом:

Сошлась, мол, жизнь с проклятым их концом --

Вот так в крови надежда забурлила.

 

 

СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

И птицы и звери на Сергия зов

Откликнулись мигом – сбежались, слетелись,

И с ними делиться ему захотелось;

Открыл он окошко, отбросил засов,

Нашарил черствеющий хлеба ломоть --

И крошек хватило всем тварям свирепым.

 

И с ним поделился за это Господь

Святым и яснеющим в совести небом.

 

*     *     *

Поставлю на чистую скатерть

России застенчивый вид,

И грустная Божия Матерь

Участьем его освятит.

 

СОЛНЦЕ РУСИ

- Ночь на Руси… Но будет ли рассвет?

Темно от бед ненастного покрова.

-- Но вот смотри: светлеет от побед,

А солнце – это Поле Куликово!

 

*    *    *

Туман, как перед Куликовской битвой,

 Набряк, налёг на мысли и уста,

Но светится в нём солнышком молитва

За Русь родную Господа Христа.

 

*     *     *

О Господи! Твоя святая воля -

Дать свет душе, вдохнуть в неё мечты.

Вся наша жизнь – как Куликово поле,

А смерти нет, поскольку рядом Ты.

 

*     *     *

Словно утром крестами кметы

Перед сечею злой тогда –

Так душа обменялась бессмертьем

С Полем Родины навсегда.

 

ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ

Князь – возрыдал,

Но, слыша вражий звон,

Он вынул меч

И в ножны бросил стон.

 

ПЕРЕСВЕТ И ЧЕЛУБЕЙ

Есть Пересвет, есть Челубей.

Их свёл на полюшке не случай:

Нет! Между ними даль скорбей

И дым вражды – как ад горючий.

 

*     *     *

Великий князь промолвил: «Не сробеем»,

Стряхнув с шелома искорки росы,

А копья Пересвета с Челубеем –

Две молнии начавшейся грозы!

 

*     *     *

Знаменье битвы Куликовской

Я вижу, Господи спаси:

О, как подвижен стяг московский

Под ветром уж всея Руси!

 

*     *     *

Во все стороны кони помчались,

Чтоб победу Руси возвестить;

Вслед им мощные кроны качались –

Поклонялись и чтоб не забыть.

О! Святая зелёная прыть!

 

*     *     *

Чтоб победы день не омрачать,

Раненых попутно оставляли

Тем, кто их решался сберегать

И на ноги после поднимать;

И взвивала стяги снова рать;

Ну а боль и горе были дале.

 

*     *    *

Пугая лошадей, в реке резвилась рыба,

А рядом солнце с ней; и князь  сказал: -- Добро!

Родимая земля, за всё тебе спасибо,

За эту благодать – за злато-серебро.

 

*     *     *

Колокола Коломны вновь встречают

Димитрия в его святом бессмертье;

Они, как время, над землёй гремят

Набатом человеческого духа.

И тот, кто этот звон хоть раз услышал,

Душой посеребрённой потянулся

К позолотевшей светом синеве.

 

*     *    *

Какое солнце и какое поле!

Каким созвездьям золотом звенеть!

Как много здесь, везде российской боли!

Какое сердце надобно иметь!

 

*     *     *

Страна в спасение одета,

Не зарься на неё, Орда:

В кольчугах утреннего света

Грядут  в столетья города.

 

*     *     *

Я всё-таки нашёл себя, нашёл! –

Кричу о том  светло, самозабвенно,

Хоть говорят: сказавший вслух про это

Немедленно и тут же погибает.

 

… Да! Я, в конце концов, себя нашёл

В могучем и волнительном пространстве,

Где Космос и История смешались,

Где блещут звёзды, очи и мечи.

 

… А погибать мне всё-таки придётся

Десятки раз с великими князьями

И смердами за Русь, за жизнь, за веру

И с ними в новых песнях воскресать.

 

НА КРЫЛЬЦЕ

Легонько звякнули запоры,

И створки двери – нараспах;

Я вышел… Родины просторы

В лесах, лугах и облаках.

 

Я опущусь на дно морское,

Я полечу за облака,

И всюду Родина со мною –

Везде, как солнце, высока.

 

 ЭПИЛОГ

ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ

               Брожу ли я вдоль улиц шумных…

                                                  А. Пушкин

Брожу ли я вдоль улиц грязных –

Таких, как, впрочем, жизнь сия,

Иль среди лиц однообразных;

Они мне – вовсе не друзья,

Или склоняюсь над тетрадью,

Когда запели петухи,

В которой кстати и некстати

Мои слагаются стихи,

Гляжу ль  на петушиный гребень

Вдали воспрянувшей зари,

Я говорю: - Как грустен жребий

К кончине мчащейся Земли!

 

Она, увы, не стала раем

Ни для меня, ни для кого,

Но как легко  её теряем,

Не получая ничего. 

 

Я говорю: - Да это сказка,

Что я пока ещё живу,

И как моя ничтожна ласка

Ладонью, гладящей траву…

А чтобы время стало светом,

Нужна такая, право, мощь,

Что помогает к небу лету

Поднять высокий шелест рощ.

 

О, если бы она настала

И озарила все края,

О, если бы не убывала

Святая сила бытия!

 

И пусть живёт движенье света

И впереди, и позади,

И пусть родимая планета

У нас колотится в груди.