Бельские мотивы

 

 “ЗВЁЗДЫ ЖИЗНЬЮ МОЕЙ ЗАВЛАДЕЛИ…”

( ЛИРИЧЕСКАЯ АВТОБИОГРАФИЯ)

 “Нет ничего случайного в этом мире, состоящем из деревьев и рек, облаков и лиц, лучей и  туч, мрака и радуги чувств и прочего – такого перепутанного, запутанного, смешанного,  горького и смешного, как и вся жизнь на Земле” – это отрывок из моего лирического  повествования… И вновь я заповедник посетил”.

 Наверное, не случайно и моё появление здесь 21 октября 1945 года в два часа ночи (в Час  Быка) в деревне Афонино Бельского района, ещё не остывшей от страшного дыхания  Великой Отечественной войны, в деревне, через которую, как ящер, дважды  перекатывался фронт. Незадолго до моего рождения домой вернулся из огненного  “оттуда” мой дедушка Курдов Николай Тимофеевич с Золотой Звездой  Героя Советского  Союза на груди. Был фронтовиком и отец.

 Первое моё детское впечатление, выраженное потом в стихах:

 Голоса у моей колыбели

 Тихой песней хотят усыпить:

 Люди жизнью моей завладели.

 Очень скоро научат ходить.

Белый свет у моей колыбели,

Не дающий ни плакать, ни спать:

Звёзды жизнью моей завладели –

Очень скоро научат мерцать.

   Свет трансформировался в странные очертания: чудилось в ночном окошке: то ли ангелы возле него стоят, то ли…земные материки сошедшие с географической карты, застывшие вертикально в воздухе – детское воображение  играло…

Подаренный мне свет мог и прерваться в разных обстоятельствах.

Несколько эпизодов – наугад.

… Весенний день 1948-го. Мой прадед копает землю; я в ней копаюсь. Лязг за плетнём.

- Деда, это Вовка и Эрик! Можно, я к ним – поиграю?

- Ну ладно, сходи. (Прадед знал: ребята «безвредные»: присмотрят, а, может быть, даже и конфетку дадут).

Едва направился – он вдруг вослед:

- Валюсик! Погоди. Смотри, что я нашёл!..

…Что нашёл дедушка Сеня – я так и не узнал: не до того стало. Взрыва я не услышал; только свист, да какая-то тёплая волна приподняла меня и шлёпнула! И лицо дедушки надо мной – мокрое.

- Деда, чего ты плачешь?

Он ещё больше навзрыд!

… Вовка и Эрик нашли снаряд, укрытый соседом дядей Митей Летуновым в крапиву – глушить рыбу в речушке Свирщати; ударили кирпичом – зашипел, как тысяча гадюк! Эрик (поумней) – лёг пластом под обрыв – миновало; Вовка (подурней) – бросился бежать – всего изрешетило!..

“И я бы мог…”.

… Пятидесятые. Корова Майка, мотая рожищами, прижимает меня к кусту; ещё мгновение – и меня эти рога вскинут и “поймают”!

(Корова Майка, а? Наша полосатая кормилица-поилица?..). Помешал другой дедушка – Коля, огрев бестию кнутом.

… Сколько раз я буду сравнивать судьбу с этой непредсказуемой коровой!

… 30 мая 1973 года. Москва. Литературный институт. Сдав экзамены за четвёртый курс, перейдя на пятый, последний, мы с ленинградским поэтом Владимиром Бейлькиным на троллейбусной “тройке” от площади Пушкина отбыли в общежитие на улицу Добролюбова – чтобы, как следует отметив это событие, ехать (я – в Нелидово, он – в свой Ленинград) домой. Некая смутная мысль-предчувствие заставила меня выйти возле метро “Новослободское”. Володя поехал дальше и…через несколько минут попал под удар  фермы железнодорожного моста, перекинутого через оживлённую улицу в том месте, где Бутырский вал сливается с Дмитровским шоссе. Ферма обрушилась на троллейбус так – будто кулаком трахнули по картонной коробочке!  Погиб один человек. Владимир Бейлькин. А сидели мы вместе…

“И я бы мог”.

Но…не смог! Миновало. Свет в очах и душе не оборван. До сих пор. Я, видимо, ещё нужен. Для людей и стихов.

Впервые, я считаю, по настоящему в свои двенадцать лет зарифмовал август:

В поле бродят запахи

Зреющего хлеба.

Полотенцем радуги

Вытерлось небо…

Потом зарифмовывал звёзды и туманы, лучи и дожди, окружающие события… Прежде в сердце, нежели в уме… И, значит, строки рождались живыми; в каждом стихотворении – “сильном” или “слабом” – до сих пор бьётся сердце. Как же я могу от них отречься?

Первая публикация – стихотворение “Родник” в альманахе “Литературное эхо” (“Московский рабочий”, 1966 год). Затем публиковался в еженедельнике “Литературная Россия”, журналах “Молодая гвардия”, “Москва”, “Студенческий меридиан”, “Библиотекарь”, “Техника-молодёжи”, “Русская провинция”, альманахах “Поэзия”, “День поэзии”, «День православной поэзии», “Истоки”, “Тверь”, коллективных сборниках. Мои стихотворения включены в Антологию «Русская поэзия. ХХI  век: 2010 (издательский дом «Вече»).

Автор книг: “Время поющих соков” (М. “Советский писатель”, 1981 г.), “Золотые мгновенья поля” (М. “Современник”, 1986 г.), “Двенадцать струн” (ТОКЖИ, 1998 г.), “Волшебная лампа” (ТОКЖИ, 2003 г.), “Наивные цветы” (Ржев, Государственное унитарное полиграфическое предприятие, 2003 г.), «О Бельская земля!» (Старица, 2005),  «Александр Пушкин». Роман в стихах («Марина», Тверь, 2008), «Улица Победы» (Старица, 2010); «Душа в заветной лире»,   «Русь позвала»,  «Есенин Сергей « (Торопец-Москва, издательство «РИТА», 2010 ).                                                                                                                                                                              

Ранний Пушкин написал:

Подумай обо всём и выбери любое:

Быть славным хорошо, спокойным – лучше вдвое.

Славным я не стал, ибо слава в пушкинский век и в наши – двадцатый и двадцать первый -- понятия разноименные: там торжество мысли и чувства было видно само по себе; у нас почему-то нужна длань, которая “вырвала бы тебя из бездны”, по выражению поэта Юрия Кузнецова, и показала с неких страниц:

- Смотрите, кто пришёл!

Ох, как много пришедших таким образом сорвалось с этой длани в Лету! Оставшиеся же стали, в большинстве своём, воспринимать создаваемые ими строки как ступени служебной лестницы; тяга “к чину, должности, известности” оказалась сильнее прозрений-озарений, которые неминуемо гасли в казённо-удушливом тумане.

Серебряный век, я считаю, -- последняя звезда в окне истинного искусства; остальное, за ним, -- где огоньки, а где искорки на страшном ветру немилосердной эпохи.

Я старался всегда следовать привитым мне с детства  чести, совести, милосердию не показно – и в жизни, и в стихах.

Беспокойным был всегда: жажда правды-справедливости мучила и в школе, где на уроках литературы не изучали, а как бы “препарировали” Пушкина, и в армии, где чувство ненавязчивого патриотизма, привитое мне с детства, разбивалось, как о кулак, об откровенное солдафонство, хамство, зачатки дедовщины, о чем выпукло и жёстко написал Юрий Поляков в своей широко известной повести “Сто дней до приказа”. А я свой протест выражал в стихах, за что жестоко поплатился: в конце службы был водворён в спецмедучреждение и вышвырнут наружу как смятый комок бумаги. Такая расправа вовсю поощрялась тогда ведомством Андропова.

“Нет повести печальнее на свете…”.

Но закончилась она, как ни странно, благополучно. За это, как я понимаю, во многом должен благодарить материнские сочувствие и молитву. Каким-то необъяснимым чудом мне удалось снова войти в жизнь через её выход. Сначала, в 1968-м году,  подёнщина в  райгазете “Бельская правда”. В 1969 году – поступление в Литературный институт имени А. М. Горького на заочное отделение. Переезд в Рязань в самый разгар “солженицынского дела”. Дальнейший маршрут – город Ильичёвск Одесской области, работа в многотиражке местного судоремонтного завода.

В 1976-м, уже с дипломом Литинститута, прибыл в Нелидово, стал библиотекарем.

И вот с 1979-го 32 года обретался в районной газете “Нелидовские известия” сначала в качестве литсотрудника, затем – ответственного секретаря и заведующего отделом культуры; сейчас – сотрудник православной газеты «Нелидовский Благовест».

Скромно и тихо тружусь в тверской глубинке.  Семья. Двое детей – сын и дочь. Обычная, насколько это возможно, умиротворённая жизнь. Частенько вспоминаю слова мною любимого Василия Андреевича Жуковского: “Как ни  мал мой челнок, как ни тих, по-видимому, тот залив, в который загнала его судьба, но и в этом заливе есть волнение”.

…Всё бы хорошо, да вот, переходя опять на образный язык, в этом заливе начали отражаться звёзды, сильно и властно мерцать…

В предисловии к своему стихотворному “Избранному” Владимир Солоухин произнёс: “Прозу я писал сам, а стихи – так мне казалось – под чью-то диктовку”. Вот и мне это кажется…

Неожиданно родилась поэма “Двенадцать струн в честь поля Куликова”. После неё для меня вдруг широко распахнулись ворота в древнюю Русь: десятки стихотворений с эффектом достоверности, который стали замечать окружающие, поэма “Слово об Игоре” (по мотивам “Слова о полку Игореве”). Поэт Николай Карпов, к примеру (да не упрекнёт меня возможный читатель  в нескромности),  в альманахе “Истоки” (издательство “Молодая гвардия”, 1982 г.) вот что написал:

“Сильную сторону дарования Валентина Штубова составляет, если можно так выразиться, “лирическое чувство истории”. О событиях давно минувших дней он пишет, словно пережил их сам, словно это он стоял на том же  Куликовом поле в ожидании битвы”.

Вот в чём я вижу суть моего предназначения:

Мы быть не хотим великими.

Не надо нам это. Нет.

Мы будем земными ликами

Светящих во мгле планет.

Или более земной образ:

Весна. Предутренний осинник.

Листва и ночь над головой.

Но муравей звезду в росинке

Дотащит всё-таки домой.

Это, насколько я понимаю, закреплённый в пространстве и протяжённый во времени диалог поэта с Высшим Разумом в самых естественных доверительных формах – через стихотворное слово, через мысль-интуицию. Это (опять-таки неожиданное для меня) обращение к религии, создания на основе Евангелия от Иоанна большого цикла под названием “Свет”.

Вот недавние увлекательные и увлекающие меня дела.

В 1996-м я написал и опубликовал в своей районке лирическое повествование “…И вновь я заповедник посетил” (о становлении и работе Центрально-Лесного заповедника). Занял первое место в российском конкурсе “Заповедный”, объявленном газетой “Комсомольская правда” и экоцентром “Заповедники”; диплом и премию мне вручал известный природовед  В. М. Песков.

Ко всему этому прибавились сонеты – новая для меня форма самовыражения. Они – маленькая вселенная духа – от языка цветов до языка звёзд, от древней Руси до античности; особое место занимают сонеты о Пушкине; некоторые из них легли в основу романа в стихах “Александр Пушкин”, создание которого считаю главным трудом своей жизни.

Со мною слова Циолковского:

“Всё порождено Вселенной. Она – начало всех вещей, от неё всё и зависит: человек или другое высшее существо и его воля есть только проявление воли Вселенной. Мы предполагаем, а Вселенная распоряжается, как хочет, без церемонии разрушая наши планы”.

В своё время Франсуа Рабле изрёк:

 “…небеса играют и изумляют людей чудесами и всякого рода пророчествами, несогласными с обычными законами природы”.

Это я  давно понял.

Что впереди – не знаю, но, думаю, не безмолвие. Во всяком случае, буду и дальше стараться соблюдать заповедь поэта  Велимира Хлебникова: “Заклинаю художников будущего вести точные дневники восхода и захода звёзд своего духа”.

 

    ГОРОД  БЕЛЫЙ

   Венок сонетов

                 1

Светящий град соткался в облаках.

Но прежде на земле живой соткался.

И Богородице он посвящался.

И освящался лес древесных плах,

Которые рубили на жильё;

Но брёвна половодье подхватило;

И унесли серебряные силы

Весь этот лес в иное бытиё.

 

О Божий знак! Луча небесный перст.

Да! Строить здесь. И жить навечно здесь.

И топоры теперь стучали смело,

И подпевали ласточки сердцам;

И город потянулся к небесам.

Я понимаю: это древний Белый.

              2

Я понимаю: это древний Белый.

Но пыль с него столетий отряхну.

И возлюблю златую старину.

И воскрешу её я сердцем смело.

 

… С чего начну? Ну, вот хотя б с того:

Летят гонцы… Беда! Война с Мамаем.

И князь Ольгердыч молвил: «Понимаем.

Даю дружину – через одного».

 

И эта серебристая струя

В кольчугах в рать Димитрия приспела,

Что морем взбудораженным шумела.

И с ней на  Куликово поле я

Иду как будто… Здесь судьба моя…

И я смотрю на небо оробело.

             3

И я смотрю на небо оробело:

Кто победит: Димитрий иль Мамай?

Как много кровожадных птичьих стай!

И пасмурен туман, совсем не белый.

 

Димитрий бельским плотникам велит

Мосты навесть для скорой переправы.

Потом зажечь их! Завтра, Боже правый,

Или победа иль кровавый стыд.

 

Но вот туман рассеялся, как страх.

Бельчанам поле ратное открылось.

И каждый, призывая Божью милость,

Меч обнажил, как луч, на чуждый мрак!

 

И кто погиб – не превратился в прах.

Выходит, он живёт в иных мирах?

                 4

Выходит, он живёт в иных мирах,

Тот безымянный ратник достославный.

Оттуда видит родину в кострах,

В деяньях мирных и заботах главных.

 

Вот в пригоршнях несут землицу… Вал

Всё выше, ощетининней и круче.

Такая героическая участь  --

Чтоб он, как щит, от бури защищал!

 

И расшибался о твердыню враг,

Щиты и силы мерзкие теряя,

И хищные его клевали стаи;

Кружились тучи, словно вражий прах.

Не сдали город ворогу, не сдали!

Выходит, ни при чём обиды страх?

                    5

Выходит, ни при чём обиды страх,

Хоть после жили под литовским игом.

О, скорбная, безрадостная книга!

И кровь, и горе на её листах!

 

Ну а потом решил Наполеон

Сюда шагнуть… Его отвёл Силаев.

Завёл в болото вражескую стаю.

И сгинул за Отчизну честно он.

 

Враги другие омрачали дни.

Советскими прикинулись они.

Но было в них змеиное скольженье:

Разгром народа… Ссылки… Лагеря.

Коптящая кровавая заря,

Соборов белоснежных разрушенье.

                6

Соборов белоснежных разрушенье –

Незамолимый, не забытый грех.

Чернейшая из всех чернейших вех!

И злое горе – жизни продолженье.

 

А Шацева- владычица велит

Взрывать опять, сама запал подносит.

Упала куполов златая осень!

Зима, как наледь, покрывает стыд.

 

В ответ на стон – «Имею разрешенье»

С насмешкой всем ответствуют уста,

Плюющие в иконы и Христа.

Бесовских сил отважное движенье!

Но не убило, чем земля свята,

И даже ты, военное крушенье.

                 7

И даже ты, военное крушенье,

Чудовище, разинувшее пасть,

Немецкая кромешная напасть,

Издохло, стало после смрадной тенью.

 

Но жизней сколько ты сожрать смогло

Дыханием безжалостного гада!

Узнали это каждое село,

Долина смерти и долина ада.

 

И кольцами везде свивался страх

От злоязычной беспощадной речи.

Но говорить им после стало нечем!

И ветер разметал фашистский прах.

Так наше было огненно наречье!

Гремело на земле, не в небесах.

                 8

Гремело на земле, не в небесах.

А в небесах за всех за нас молились

Святые люди, чтобы дни продлились

В любви и мире, в солнечных ветрах.

 

И вот ветра овеяли беду.

И принесли желанную победу.

С Звездою Золотою помню деда.

Она мою согрела высоту

Души, стихам и помыслам открытой.

И я живу, надеюсь и пою.

Родившийся здесь, не позабытый

В лесном углу, в своём родном краю.

Стихи читая и шепча молитву,

Цветущий град! Тебя я узнаю.

             9

Цветущий град! Тебя  я узнаю

С твоею липой, божией сиренью.

О дорогой! Превозмоги лишенья!

Я помогу, спасу и воспою!

 

О, золотые памяти мгновенья!

Учёба… Щебетанье малых нас.

И разбежался по пространству класс,

Являя миру бельское движенье

Умов, что к созиданию проснулись,.

Тобой, родимый город, дорожа.

Твою отраду в памяти держа.

Ты посмотри вослед нам, не сутулясь.

Мы вспоминаем, чуть ли не дыша,

Всего тебя, цветенье старых улиц.

            10

Всего тебя, цветенье старых улиц

Легко, конечно, шагом обойти.

Но как сии задумчивы пути!

И я иду, не морщась и не хмурясь.

 

И вспоминаю снова о былом.

Какая слава и какая участь:

Здесь Баратынский обретал свой дом

Пусть ненадолго… Не обрёл он лучше.

 

Гаврила Пушкин и Георг Лермонт,

Царь Александр… Вот сколько здесь высот!

Имён, живёшь которыми, красуясь!

И нынешний Масорин адмирал

Твой дух и славу всю твою вобрал!

… Вон липы как над школами согнулись.

            11

Вон липы как над школами согнулись,

Как великаны, силясь прочитать

Историю твою, судьбу и стать!

И передать другим деревьям улиц.

 

Природа тоже памятью жива.

В древесных кольцах так осталось много.

Осколков; сами ж кольца – нимбы Бога,

Движение святого естества.

 

Они от горя прошлого очнулись

И к солнечному кругу потянулись.

Тебя светящим, город, узнаю.

Ты вовсе не у жизни на краю!

Вон липы как над школами согнулись

Целуя жизнь, любовь, судьбу твою.

              12

Целуя жизнь, любовь, судьбу твою,

Как ладанку иль малую иконку,

Я о тебе вещаю миру звонко:

- Мой город! Я судьбой его люблю!

 

Грешно его деревней называть.

Да! Разорён он, но как прежде, Белый.

Сюда приходят вовсе не рыдать,

Но подышать пространства духом спелым.

Названья старых улиц вспоминать,

Людей, что радость-память заслужили.

Они во имя будущности жили!

Но вновь охота в прошлом побывать.

Страницы пожелтевшие – как крылья.

Я не устану летопись листать.

             13

Я не устану летопись листать:

Купец Зенбицкий и купец Маркелов…

Да! Ими славен и прославлен Белый!

Подобной славы не наторговать.

 

Отсюда отправлялся в долгий путь

За славой путешественник Пржевальский.

И путь его был, помнится, не вязким.

Поскольку здесь его дышала грудь.

 

У ветров здесь особенная стать.

Они владеют силою волшебной

Любую душу сделать совершенной.

Лишь надо их с молитвою вдыхать.

Душе летать захочется блаженно

И этот город Белым называть.

              14

И этот город Белым называть -

Удел не только же энциклопедий.

… Сибиряки поклонятся победе

Не раз, не два…  Ах, даже и не пять!

 

В местечке Плоском слав не сосчитать.

Кубы святые чёрных обелисков.

Ах, как война здесь, право слово, близко!

Но больше проклятущей не бывать!

 

Поведаю о поисковиках:

Они хранят солдат святое братство.

Родное и посмертное пространство.

О! Слава им в молитвах и веках!

И чтобы смерти больше не бояться,

Светящий град соткался  в облаках.

             15

 

   МАГИСТРАЛ

Светящий град соткался  в облаках.

Я понимаю: это древний Белый.

И я смотрю на небо оробело:

Выходит, он живёт в иных мирах?

Выходит, ни при чём обиды страх,

Соборов белоснежных разрушенье.

И даже ты, военное крушенье,

Гремело на земле, не в небесах.

 

Светящий град! Тебя я узнаю!

Всего тебя! Цветенье старых улиц.

Вот липы как над школами согнулись,

Целуя жизнь,  любовь, судьбу твою.

 

Я не устану летопись листать

И этот город Белым называть.

                                     17 декабря 2006

 

КОВЁР ДЛЯ ДЕРЖАВИНА

Баллада

(По мотивам рассказа бельского дворянина Владимира Лыкошина)

В стихи Державина влюблён  -

Шепчу, прерывисто читаю

И  мыслью трепетной витаю

В делах воспетых им времён.

“Глагол времён! металла звон!..”  -

 Слова - корона из корон.

 

“Ах, как бы встретиться с самим?..” -

Мечтанье сердце распирает;

Я им томим –неутомим.

Но лишь во сне сие бывает.

А на реальность уповает

Мысль: как старик воспел цветы…

О, разноцветные мечты!

О, чудо у предела рая…

 

А если их заткать в ковёр

На бельской фабрике ковровой?

И старцу поднести под взор:

Мол, Вас цветы не забывают.

Примите ж этот славный дар  --

Души мятущийся пожар.

 

И заказал, и закатал

Изображённые растенья.

 

…Ещё произнесу по теме:

Как раз экзамены я сдал

Да! При  Московском пансионе;

Чтоб стать службистом при законе  --

Мне надо ехать в Петербург,

Где место приискать не вдруг.

Но, может, родственник поможет  --

Евграф Данилыч?..

Он готов:

- К Державину поедем.

 - Боже!

И нас он примет?..

 - Ну а что же

Иначе будет?  Он таков.

Лишь не приемлет дураков.

 

И вот повёз меня к нему.

…Так было боязно уму,

И пташкой трепетало сердце.

За нами в кабинет внесли

Ковёр с родной моей земли  -

Чтоб бард цветами смог согреться.

 

Великий старец пошутил:

- Хватило ж вам, однако, сил!

Что ж! На подарочке спасибо.

Так это бельские цветы?

… Какое море красоты!

И как стеблей светлы изгибы…

“Добыли” университет?

Московский?.. Часом, не поэт?

 

- Нет, Гавриил Романыч, что Вы?

Там приучили Вас лишь чтить  -

Да так, чтоб в жизни не забыть.

Не забываю, право слово.

 

- Ах, сударь! Право, если так  -

Подайте мне об этом знак –

Мою мне вещь проговорите.

 

 - Ах, если  можно, “Водопад”.

 

 -  Давайте, я услышать рад.

И, кстати, вспомнить помогите.

 

… Читаю… холод и жара:

“Алмазна сыплется гора

С высот четыремя скалами.

Жемчугу бездна и сребра

Кипит внизу, бьёт вверх буграми.

От брызгов синий холм стоит,

Далече рёв в лесу гремит”.

 

Страшусь пронзительного взора:

“…Шумит, и средь густого бора

Теряется в глуши потом;

Луч средь поток сверкает скоро;

Под зыбким сводом древ, как сном

Покрыты волны тихо льются,

Рекою млечною влекутся…”

 

…Дошёл до самых слов светильных:

“О! слава, слава в свете сильных!

Ты точно есть сей водопад.

Он вод стремлением обильных

И шумом льющихся прохлад

Великолепен, светл, прекрасен,

Чудесен, силен, громок, ясен;

Дивиться вкруг себя людей

Всегда толпами собирает;

Но если он водой своей

Удобно всех нас напояет,

Коль рвёт брега и в быстринах

Его нет выход смертных… ах!

 

Не лучше ль менее известным,

А более полезным быть;

Подобясь ручейкам прелестным,

Поля, луга, сады кропить,

И тихим вдалеке журчаньем

Потомство привлекать вниманьем…”

 

…И я прервался, говорю:

“И я хочу мечту свою

Стихами этими взлелеять

И более полезным быть  --

Мне лучше жаворонком взмыть,

Чем крыльями плескать как лебедь,

Иль вод стремленьем водопад”.

 

- О, как я слышать это рад,  -

Великий старец улыбнулся,  -

Но вы читали, возбурлив!

О, молодость! О, диво див!

А я забыл, что и родил,

И с вами вместе оглянулся…

Дочитывайте до конца.

 

… Услышал я: стучат сердца

Моё и рядышком провидца,

Кто честь Фелице воздавал,

А после лишним посчитал,

Узрев, куда она стремится.

 

Узрев, куда стремится жизнь,  -

Ей не сказал: “Остановись!”,

Быв устремлён её потоком,

В именье древнее снесён

И Богом к чести вознесён,

Хоть в жизни утомляем роком.

 

… Он в голову поцеловал.

 - Отлично, милый мой!  - сказал,  -

К Иван Иванычу пойдём,  -

К министру Дмитриеву то есть:

Я вас ему на руки сдам  --

Да не случится с вами драм,

А жизнь да будет счастья повесть.

 

…Как зацвели мои дела!

И после кофий налила

Нам вместе Дарья Алексевна.

А поцелуй певца  - звезда.

И мне  светло, светло всегда,

И мне во всём-во всём усердно.

 

Мне у него уж не бывать,

Но поцелуй  -- не потерять

И сердцем чувствовать: Державин

По бельским шествует цветам,

И расцветает мыслью сам,

Над ними радуги рождая.

                                11 октября 2010

 

ПЛАЧ ПО АФОНИНУ

Венок сонетов

         1

Деревня умирает... Боже мой!

Я это слышу, чувствую и вижу.

Встречается-прощается со мной.

...Пожалуйста, о гибели – потише.

 

Да что теперь уж... Плачь, катайся, ной –

Ты разве возродишь в четверостишье

Горсть этих огоньков в ночи земной,

Иль на заре, когда ты к солнцу вышел,

Как раньше, собираясь на покос?..

Коса сияла тоже, как награда.

Был узнаваем тысячами рос.

Подхватывало солнце свет берёз.

...Ещё одно пятно на нём всерьёз.

Родимое Афонино! Не надо...

                  2

Родимое Афонино! Не надо...

Ты снова в грешной памяти явись.

И объясни, что значит эта жизнь,

Когда она поёт в цветенье сада.

 

Поющая-цветущая отрада!

И облаком подхваченная высь.

Ну, вот и мысли-пчёлы понеслись,

Где луг пестреет и пасётся стадо.

Колхозное иль наше – всё равно.

 

Распахиваю памяти окно

С усилием... Оно забито, что ль?

Вот льётся в ковш янтарная услада...

Сменило вновь его подобье яда.

Зачем же ты сейчас – такая боль?..

                   3

Зачем же ты сейчас – такая боль?..

Ты испытала много, деревенька,

С начала ускользающего века:

Кто только мог, глумился над тобой.

 

Налогов и поборов мука-боль...

И, говорят, забрали человека,

Что вдруг словами Сталину дал бой.

И – расстреляли. И семья-калека

Ненадолго его пережила.

Свирепые бесовские дела!

…И всё-таки, деревня, ты жила

Назло проклятью, даже горю-аду,

Назло всему, что вспоминать не надо!

И вот сейчас почти что умерла...

Как далеко-давно была отрадой.             

                   4

Как далеко-давно была отрадой:

…Вот я на хате срубленной стою –

На потолке. И гладит жизнь мою

Ладонь отца... Вот первая награда

За то, что появился я на свет

И в топоре счастливо отражаюсь;

И топором взмахнул тем самым дед:

Постройка устремлённо продолжалась.

И стала хатой – доброй, тёплой той.

Отрадно было в ней, как на ладони.

Я грелся и смотрел в глаза иконе.

Хоть не молился – не был нищетой.

Да и сейчас, наверно, не в загоне.

Привиделась твоя обида, что ль?..

                     5

Привиделась твоя обида, что ль?

Ты вынесла военную обиду.

Фронт, словно ящер, рявкал здесь сердито

И полыхал огнём «за той чертой».

Всё подминалась силой чёрной той,

Что рушила живое деловито.

Рвать с двух сторон хватало динамита.

Как устояла ты перед бедой?

 

На пепелищах вырастали хаты,

Как после бури крепкие грибы.

А время вновь вставало на дыбы.

Дождь за дождём... Утрата за утратой.

Гримасы взбудораженной судьбы.

Я пред тобою в чём-то виноватый?

                    6

Я пред тобою в чём-то виноватый,

Что поманили дали-этажи,

В которых задыхался я от лжи,

Измены, непогоды и досады?

Афонино, родимое, скажи!

 

Хотя себе и молвил: «Не греши»,

Но жизнью всей моей не стала б  хата.

И, как цыплёнок, клюнул я яйцо

Твоей округи, берега и сада;

Взлетел в глухую даль, в конце концов!

Неужто было этого не надо?

Неужто был одним из наглецов?

Прошу-молю у Господа пощады.

                    7

Прошу-молю у Господа пощады.

Я, наконец, приблизился к Нему --

Да, к Свету, отрицающему тьму.

Его юдоль светлей земного сада.

 

И так отрадно грешному уму

Очиститься хотя б на миг от ада;

Добро творить – вот райская отрада,

Пусть этим и не нравиться кому.

 

Но мне не сотворить в юдоли злой,

Угрюмой, торопливой, деловитой,

То чудо, где б ты не было убито,

А задышало б свежею смолой

В бревн`ушках, свежим мохом перевитых,

Чтоб снова ты мерцало над землёй.

                        8

Чтоб снова ты мерцало над землёй –

Нечеловечьи надобны усилья.

О! Сколько же тебе подобных срыли!

И разорили, сделали золой.

 

Ты сгорбилось последней хатой той,

Где доживает дядюшка Владимир;

Хоть поутру труба здесь всё же в дыме,

И печка манит всё ещё едой.

 

Но и у той избы всё ниже плечи.

У дочки и отца грустнеют речи.

Они порой до полночи сидят

И завирюхи слушают наречье,

Где не горят окошки бывших хат,

Как раньше сквозь мороз-метель под вечер.

                      9

Как раньше сквозь мороз-метель под вечер:

Я их родным созвездьем называл

В своих стихах, и не был сердцем мал,

А полон был печали светлой, вещей.

 

На этот свет я шёл, высок, удал.

Свалить беде меня уж было нечем.

Я был согрет навеки русской печкой.

Тепло её святое ощущал.

 

Да! Подымали волки рядом вой.

В кустах мелькали огоньки их взглядов.

Не приближались... Отставали, гады:

Я жизни, а не смерти всё же свой!

 

Я уцелел, и вечною  отрадой

Огонь в окошках был живым-живой.

                          10

Огонь в окошках был живым-живой.

В хлеву мычали ласково коровы.

Псы лаяли, когда являлся новый,

Им не знакомый, людям не родной.

 

А погостит подольше – станет свой.

Они потом хвостами завиляют;

И больше уж, конечно, не облают.

...Облаян  г р о м о м  я над стороной!

 

И крыть в ответ, конечно же, мне нечем.

И небу не сказать: «А ну, уймись!».

Я – чужанин, поскольку бросил жизнь,

Где лошади в ночном вовсю паслись.

Лелеяла звезда мальчонки мысль,

Горели лампы и топились печи.

                     11

Горели лампы и топились печи.

И гнали самогон – не без того;

Но всё ж хлебали изредка его --

По праздникам... Хмельными были речи;

И пол, как барабан, от каблуков

Гудел... Так распогоживалась кровь

Частушечной забористой картечью,

Отрадою сроднённых земляков.

 

А после снова-снова за дела:

Косить, рубить, доить – такое вечно.

И за работой мыслям-чувствам легче.,

Отраднее и после у стола.

Прилипшие к родимым, как смола,

Взбирались малыши отцам на плечи.

                     12

Взбирались малыши отцам на плечи.

Мне деда заменял во всём отца.

Отец исчез в пространстве до конца,

Оставив горечь очень краткой встречи.

 

О! Как же, батя, ты сейчас далече!

Уже тебя на этом свете нет.

Успел лишь ты понять, что сын – поэт.

Но оживить тебя и словом вещим

Не в силах я; тебя я не сужу.

Но пусто без тебя – в сердцах скажу.

Зачем ушёл к погибели зловещей

Из этой вот афонинской семьи,

Где жили все вокруг своим-свои,

А умирали - зажигали свечи?..

                       13

А умирали – зажигали свечи.

Отходную читали не попы,

А мужики, и были не слабы

Их голоса; сидели и под вечер

Над умершим, как верные друзья,

Потом везли; погост был недалече

С разрушенной церквушкой; помню я

Сердечные на тех поминках речи,

Проникнутые пройденной судьбой.

И не притворной эта была боль.

И шли по ней нахоженной тропой.

Припоминаю и опять немею.

Отходную читать я не умею.

Деревня умирает... Боже мой!

                  14

Деревня умирает... Боже мой!

Но в сердце вот моём не умирает.

Сколь проживу – Господь об этом знает.

Умрёт она, наверное, со мной.

 

О ливень! Будь моей живой водой.

Ты был таким же, как и в ней, могучим.

О гром! Да не ругайся ты из тучи,

Ну как из конуры! Зачем ты злой?

 

Облаивал бы лучше этот строй,

Который  вёл к погибели селений.

Будь прокляты, Бухарин, Сталин, Ленин!

Страна, ты снова стала на колени!

И холодны грядущего ступени.

Деревня умирает... Боже мой!

                   15

          МАГИСТРАЛ 

Деревня умирает... Боже мой!

Родимое Афонино! Не надо!

Зачем же ты сейчас – такая боль?

Как далеко-давно была отрадой.

 

Привиделась твоя обида, что ль?

Я пред тобою в чём-то виноватый?

Прошу-молю у Господа пощады –

Чтоб снова ты мерцало над землёй,

Как раньше сквозь мороз-метель под вечер.

Огонь в окошках был живым-живой.

Горели лампы и топились печи.

Взбирались малыши отцам на плечи.

А умирали – зажигались свечи.

Деревня умирает... Боже мой!

                                      31 декабря 2007

 

ИЗ РАННЕЙ ЛИРИКИ

 

КИНО

Советские танки – уже под Берлином –

Тяжёлый ветер из красных звёзд!

…Как жаль, что было кино не длинным,

И воевать нам не довелось.

 

Горжусь, что дедушка был солдатом;

Но только что же он говорит:

«Не дай вам Бог воевать когда-то»?..

И я опять зареву навзрыд.

 

Он скажет: «Что ты?.. Простудишь глазки».

…Рыбачить с  хлопцами побегу

И в закопчённой немецкой каске

Опять сварю для него уху.

                                    23 мая 1959 Афонино

 

АВГУСТ

В поле бродят запахи

Зреющего хлеба.

Полотенцем радуги

Вытерлось небо.

                         Август 1957 Афонино

 

ОСЕНЬ

Небо свищет сквозь вершины –

Без лучей оно;

Из-за тучи длинной-длинной

Сердцу аж темно.

 

Стынут огненные кисти

От холодных крыл;

Только дуб сухие листья

Что-то не сронил:

 

Словно он  о солнце вспомнил –

Жёлтый оттого.

По корням стучат огромным

Жёлуди его.

                     Август 1960  Афонино

 

*     *     *

День позабыт вчерашний.

Водную держит гладь

В чёрных ладонях пашня –

Словно младенца мать.

 

Осень. Сырая птица.

Дождичек наяву.

Дым над землёй струится –

Дедушка жжёт ботву.

 

В этом пахучем дыме,

В этом огне опять

Искрами золотыми

Водная брезжит гладь.

                       23 сентября 1962

 

 

ЗИМА

Речку, лужи и канавы

Вызвездило в лёд;

И налево, и направо

Свет от них идёт.

 

Прячет снова числа в иней

Лист календаря;

И под хлопьями густыми

Листья – как заря

 

Взвились яростно метели,

Обгоняя дни!

И глядят вослед им ели,

Не признав родни.

                      21 ноября 1960 Белый

 

ЗИМНЕЕ УТРО

Голубая пелена.

В окнах – рассветает.

Над зарёю вновь луна

Тает--не растает.

 

Словно голуби, в избу

Залетели блики.

Дым, покинувший трубу,

Небом стал великим.

                      28 декабря 1960

 

ВЕСНА

Весна! Весна! Природа как в тумане;

Моя душа проснулась вместе с ней;

И птичье встрепенулось щебетанье,

И вторит ему радостный ручей.

 

Весна! Весна! Легло на ветер солнце –

И ветер аж душою посветлел.

Давно ли я сквозь льдистое оконце

Навстречу вьюге муторной смотрел?..

Ну а теперь сорву подснежник маме

Там, где когда-то был лесной пожар.

Весна! Весна! Душа моя – в тумане:

То от земли клубится белый пар.

                                           1 июня 1959 Афонино

 

ОКНА – НАСТЕЖЬ!

Окна – настежь! Метель занавесок

Оседлал ветерок шальной;

От заплывших смолою веток

Потянуло опять весной.

 

Входят в сердце живые звуки,

В небе мыслей – не сосчитать;

И лучей золотые руки

Раскрывают мою тетрадь

                                      1962 Белый

 

*     *     *

Солнце бьёт без промаха

В каждый дом;

Щурится черёмуха

За окном.

 

Облачной рубахою

Светит небосвод;

Тракторы на пахоте

Радуют народ!

 

Над озябшей травушкой

Рвётся в синий верх

Бабочек воспрянувших

Фейерверк!

 

Родина. Афонино.

Пасека. Судьба.

Разве будет холодно

В жизни от тебя?..

                           24 июня 1962

 

 

СЕМНАДЦАТЬ

Старики, свою жизнь итожа,

Вновь тасуют за годом год.

Мне ж – семнадцать.

Мороз по коже –

То, что было, произойдёт!

 

Мир – безрадостен и угарен;

В чём он светел – понять хочу:

Как о звёздах грустит Гагарин,

О неведомом я грущу.

                              Октябрь 1962 Белый

 

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Ого, уже девятнадцать?..

Как будто не лет, а дней.

Я с чем-то сумел расстаться?

Я в чём-нибудь стал умней?

 

Ах, жизнь! Узнаванья роща

В лучах, дождевой тоске;

И весь я дрожу, как листочек

На солнечном стебельке.

                    5 ноября 1964 Афонино

 

*     *     *

Растаял неслышно вечер,

Насквозь тишина продрогла;

И я убеждаюсь тайно

Этой прозрачной ночью,

Что мир замирающе вечен.

Что после его пролога –

Лунная запятая,

Звёздное многоточье.

                          16 марта 1964

 

НАЧАЛО

На сеновале в стареньком сарайчике

Уснёт коровка божья на плече.

Скажи мне, мальчик, что ты там царапаешь

При маленьком доверчивом луче?

 

Что ж, понимаю я твоё смятенье –

Когда душе так хочется летать,

Когда лучи, скопившиеся в сене,

Вдруг начинают в сердце трепетать;

И не уснёшь один на белом свете,

И робость не посмеешь превозмочь;

И зашумит в погасших травах ветер,

И станет тело зябким в эту ночь,

Где Млечный Путь под инеем-росою

В небесной пойме, холодно-чужой;

И души трав, погибших под косою,

Уже твоей становятся душой:

 

Они кричат; и стоны их несладки,

А ты боишься, что выходит ложь.

… Скажи мне, мальчик, в чём вина тетрадки,

Которую под утро разорвёшь?..

 

Рассвет. Его заметишь ты не сразу:

В той пойме, где не убраны стога,

Спит облако, похожее на кляксу;

А из него – лучистая строка.

                                              15 мая 1967

 

ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ

Голоса у моей колыбели

Тихой песней хотят усыпить:

Люди жизнью моей завладели --

Очень скоро научат ходить.

 

Белый свет у моей колыбели,

 Не дающий ни плакать, ни спать:

Звёзды жизнью моей завладели –

Очень скоро научат мерцать

                                           6 декабря 1988

*     *    *

«Ты никто и ничто» - сердце ноет.

Кто утешит? – дурацкий вопрос.

Я печалюсь вдвоём с тишиною

Средь блестящего холода звёзд.

 

Ишь  какие мигают подарки

На небесном открытом челе.

Говорят: у себя они жарки,

Только холодны здесь, на Земле.

 

…Я и кто? Я и что? Я – избранник?

Я свечу?.. Иль когда-то светил?

Или просто растерянный странник

Средь безвременья снов и могил?..

                                             Октябрь 1968

 

 *     *    *

Пощади, о земное пространство!

Не прерви золотистую нить:

Понимаешь, хочу постараться

На тебе я подольше пожить.

 

Я хочу быть высоким поэтом;

Но для этого надо мне встать.

Ты поймёшь? Ты поможешь мне в этом?

Ты за это не будешь карать?..

                                                   Май 1969

 

ЗВЕЗДА

Хочу спросить высокую звезду,

Не в силах загадать под ней желанье:

Не яблони ль в неведомом саду

Сегодня создают её мерцанье?

 

Она горит, как совесть и как честь,

Как феникса распахнутые крылья.

А может, где-то помыслы существ

Сиянье это в мире сотворили?

 

О, сбрось, звезда, хотя б одно перо,

Чтоб можно было мрака не бояться.

Летит в ночи вселенское добро,

Преображая время и пространство.

 

А на Земле ещё неясно жить –

В юдоли этой огненно-туманной;

И тихо мысль вокруг звезды кружит,

Как будто некий спутник безымянный.

                                                                23 мая 1983

 

РЯБИНОВАЯ НОЧЬ

Рябины гроздья –

Связки маленьких шаров.

В них бродит грозно

Леса злая кровь:

 

Она – клокочет!

Ей нельзя молчать –

Как будто хочет

В небо их умчать!

 

Шальной настой…

Попробовать помочь?

… Опять со мной

Рябиновая ночь:

Гляжу на звёзды,

Грусть искореня.

Стихи, как гроздья,

Рвутся из меня!

 

За их судьбой

Уже не уследишь.

…Родная боль,

Куда ты улетишь?..

                      21 мая 1967

 

ЭЛЬФ

Пророк цветов и трав рассветных,

Кочую в сумрачных лугах.

Мне кажется трехбалльным ветром

Любой малюсенький сквозняк.

 

Но в ночи лунного сверканья

И в час затмения зари

Храню я совесть мирозданья

И жало мудрыя змеи.

 

Шаги людей… дрожит букащка…

Шаги зверей… Но я – незрим;

И за спиной стоит ромашка,

Как шестикрылый серафим!

                                         2 июня 1969

ВЕЕТ ВИХРЬ…

Веет вихрь крылами насекомых:

Вижу их

Листопад серебряный на склонах…

Веет вихрь!

 

Загадать успею ли желанье?

Гаснут вмиг

Искорки от Вечного Пыланья…

Веет вихрь!

 

Ты замрёшь, природа?

По привычке

Жизнь дала.

И – сожгла: чернеют, словно спички,

Их тела…

 

Вздрогнет солнце, одичает улей;

Но опять

Коконы, тугие словно пули,

Будут ждать.

 

Впереди – над радужною чащей

Без помех

Мотыльков красивый и дразнящий

Фейерверк.

 

Позади – жужжанья и заботы,

Дань цветка.

Набухают светом, словно соты,

Облака.

 

Вверх и вниз, налево и направо,

Буен, лих,

На озёра, мысли и на травы

Веет вихрь.

 

Веет вихрь стрекозною порошей,

Не затих.

Где-то между будущим и прошлым

Веет вихрь…

                                       7 января 1970

 

КОЛОСЬЯ

Колосья – словно гривы лощадей:

Те сказочные лошади пасутся –

Где с ними невозможно разминуться ,

Невдалеке от рощ и от людей.

 

Под тучей, как под шубою пастух,

У горизонта солнце засыпает,

И месяцу пасти их доверяет;

И тот не говорит, что недосуг

 

Они спешат, как будто к водопою,

Под ветром, что подул из-за горы,

И, сторожа их тихое ночное,

Светло горят небесные костры.

                                       20 августа 1971

 

ВЕЧЕРНЯЯ МЕЛОДИЯ

Слыша и ветра, и влаги наречье,

Древнюю чувствую грусть;

Как водяной, обманувший речку,

На берегу причешусь.

 

А вечер невидимо расстаётся

Со мною, с кольцом дорог;

И в зеркальце хмурое солнце

Заходит за ободок.

 

Захочется в волны

                           опять

                                с обрыва –

Их бытиём дышать.

О,  если бы ливнем, лучом  иль рыбой

В их светлой чреде бежать!

 

И новый вечер качнёт листвою,

И отразят миры и леса

Моё лицо и лицо речное –

Два моих лица.

                            14 ноября 1970    

 

ВЕЧЕРНЯЯ РЕЧКА

О чём твой вздох, о чём твой лепет,

Твой шёпот ложу берегов,

Ах, отдыхающая лебедь

В неясных крыльях облаков!

 

Я знаю: утречком заплещешь

И небо чёрное предашь,

И солнцем свежим, ветром вещим,

Как благовещеньем, обдашь.

 

Тебя, весёлую, святую,

Тогда почувствую во всём:

Как осеняют эти струи,

Когда становятся дождём!

 

Ах, навсегда, того не зная,

Сквозь тишину, сквозь громобой

Сама себя ты осеняешь

И лозняками, и травой.

 

Прибрежный вечер. Волны. Холодно.

Озябшим выводком утят

Плывут под перистое облако

Стихи и звёзды наугад.

                                    25 марта 1972

*     *     *

Укрылась в тучу звёздная улитка,

Лучи обетованные тая;

И заскрипела древняя калитка,

И вторят  ей колёса бытия.

                                  3 апреля 1971 

                                                                                                                                                                       

*     *     *

Лесною багряной улицей

Задумаюсь и замру –

И тихо природа аукнется

С душою в продрогшем бору.

 

Понявшие зов небосвода,

Древесные кольца туги,

И вот они над болотом

Гусиных облётов круги.

 

Как медленно превращаются

В заветный и тайный срок

В широкие разлучальные

Кольца земных дорог.

 

А может быть, где-то раньше

Они колыхнут волной,

Достаточно бросить камушек

В студёный пруд золотой.                                                                                                                                                                                        

                                 15 ноября 1970  

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     

*     *     *

Луг неостывший жжёт ступни босые…

Как вор в амбар,

Вхожу в сирень, откуда выносили

Шмели нектар.

 

Земной зарницы отсвет синеватый

Ещё не счах:

Зрачков суженье… Кисти, как зверята,

Задышат на плечах.

 

Ах, аромат на кладбище высоком!

Сгущая сень,

Людская плоть шагами вешних соков

Спешит в сирень.

 

Она поймёт. Она меня узнает:

Сгущая тьму,

Росинки, словно окна зажигает

В своём дому.

                              16 ноября 1970

 

ОСЕННИЙ ЗАКАТ

Закат лисою ластится к окну;

Оно и в паутине, и в тумане.

Едва я мысль навстречу протяну –

На сотни лис рассыплется сиянье!

И каждая едва покажет хвост.

…За Млечным неоглядным поворотом

Их  не сыскать в дремучих дебрях звёзд.

Да и зачем? Какая здесь охота?..

                                       21 октября 1979

 

СТИХИ О СОБАКЕ

Создание по прозвищу Налёт

В себе таило отблески высот:

Два перепада песенки больной –

Дуэт его с полночною луной.

 

И если в эту душу заглянуть,

В ней можно обнаружить Млечный Путь,

Или земное – струи родников,

Молочные от свежих облаков.

 

О, как он прыгал, звонок и могуч,

На пламень, вылетающий из туч!

На ветер, поломавший тополя!

… Страшился одного – небытия.

 

Незримый волк, вселенский лиходей,

Опасный и для звёзд, и для людей,

Сквозь тишину, сквозь дождь и ураган,

Оно кралось и по его следам.

 

Был сонный дом. Был острых  туч полёт.

И вдруг нутром почувствовал Налёт:

Оно стоит, пришедшее с могил.

…И в первый раз он только заскулил,

И не рванулся – горло перегрызть!

И лишь взглянул: звездою плачет высь…

 

Спала планета сказок и потерь,

Когда торжествовал незримый зверь,

И билось головой о звёздный лёд

Создание по прозвищу Налёт.

 

Спала планета. Я один не спал:

Я вышел и тихонько посвистал;

И вздрогнула в ответ на этот зов

Одна звезда в созвездьи Гончих Псов.

                                               23 июля 1975

 

КУПАЛЬЩИЦА

В полдень встала она над виром,

Всё на свете с себя сняла

И предстала она пред миром

В том, в чём мать её родила!

 

Всё стояла она, стояла;

Было ей одеваться лень –

Словно солнышко трепетало

Через облачную сирень.

Было радостно ей и чисто –

Может, как на заре веков.

 

… Как же надо нам не стыдиться

Ни деревьев, ни облаков,

Ни цветущей родной окрестности,

Ни задумчивой тишины –

Чтобы душу спасти от мерзости,

Сокрушенья и сатаны –

 

Чтоб душа  освежилась виром,

Всё чужое с себя сняла

Чтоб предстала пред Божьим миром

В том, в чём мать её родила!

                                               27 апреля 1980

БЕРЁЗА

Залезал на берёзу мальчик,

Задыхаясь от вышины;

И вздыхали, глаза тараща,

Деревенские пацаны.

 

Он, царапинами алея,

Окунался в зелёный мрак;

И кричали ему: «Смелее!»,

А другие: «Слетишь, дурак!».

 

Даже облако онемело

И попрятались ветерки;

А берёза дрожала телом

И протягивала сучки.

 

А кора её – словно иней;

Как душа, трепетала тень;

Вился искрами голубыми

Над вихрами в просветах день.

 

… Он шагнул, чтоб в ночи присниться

Сердцу матери одному;

И когда он летел, то птицы

Подставляли крыла ему;

А берёза стонала утром:

Как могла она, как могла?..

 

Но он облако, видно, спутал

С продолженьем её ствола.

                                 7 октября 1982

 

ПРОЩАНИЕ С БАБУШКОЙ

Вот – распахнулись сени;

На посошок – печаль.

Бабушки вздох осенний:

«Валя, родной, прощай;

Ждать я тебя не буду –

Слёзы тоской утру;

Я тебя не забуду.

Я без тебя умру.

 

Ты поезжай, упрямый.

Жизнь тебе – с ветерком.

Тебе дадут телеграмму,

Чтобы ты бросил ком…»

А я перед тем, как в гости

В тот непроглядный край,

Вздрогну: «Бабуся, брось ты! –

Раньше приеду, знай…»

 

… Эх, покружу по свету

(Как он похож на тьму)!

А то, что вот не приеду,

У гроба её пойму.

 

Мне не прожить, не мучась;

Но, уходя ко дну,

Не разделю с ней участь –

Просто я к ней шагну.

 

Но словно вихрь осенний

Белый застудит май –

Бабушкин вздох последний:

«Валя родной, прощай…»

                       1 декабря 1977

 

КАМЕНЬ

В избе уснула жизнь и дремлет память:

Уж заполночь… Всё звёздный иней скрыл.

А под избой ворочается камень

И вспоминает, кем он раньше был.

 

В том, кем он был, не жило постоянство

В немереной космической ночи:

Он вспоминает жгучее пространство

И встречных звёзд свистящие лучи.

 

Куда летел? Какой звездой падучей?

И кто швырнул – понять не в силах он,

Когда б не рок, судьба иль  просто случай

Над полем не явили белый звон.

 

Мелькнул над всей околицей бессонной.

Никто шепнуть желанье не успел.

Когда упал – вздохнул он облегчённо,

Что ничего живого не задел.

 

И не смогли  его одним оставить,

Как и любую сирую судьбу:

Прошла война, и надо было ставить

Сосновую надёжную избу.

 

… Лежит под срубом, чёрный и нетленный,

О вечности раздумия тая;

И живо в нём сознание Вселенной,

Что подпирает своды Бытия.

 

Он мог сгореть, мог просто испариться;

А здесь над ним окошко – как звезда.

…Да, да, к такому стоило стремиться

Все световые долгие года.

                                       14 октября 1982.

 

ГРОЗА

Грозя земле и сердцу, фыркнув люто,

Вздымая темно-жаркие крыла,

Опять гроза разбуженное утро,

Как дерево лучистое, трясла.

 

И, опадая, отблески горели,

И затухали на озёрном дне;

И снова в небо молнии летели

Из тучи, задрожавшей на волне.

                                            24 июля 1975

 

НАЧА

Нача – начало начал,

Берег твой одичал.

Куда унесла, река,

Лица и облака?

 

Нача, я твой гонец.

Нача, не верю в конец:

Нача, нет, не умру:

Ветром в ночном бору

К волне твоей подлечу,

Ладошки звёзд опущу.

                            25 июля 1975

 

 ГРОЗА В МАРТЕ

Ещё не проснулись озёра,

Большим утомлённые льдом:

От снега до лета – не скоро.

Да здравствует мартовский гром!

 

Как вздрогнули радостью лица,

Как рощи вздохнули: «Ужель?..»

Какою испуганной птицей

В гнездо улетела метель!

 

Сосульки срываются с крыши,

И радугой окна горят –

Как будто в июне услышал

Его отдалённый собрат.

 

Раскат золотого металла!

И кругом идёт голова.

Но раньше людей услыхала

Его под снегами трава.

                            19 мая 1980

 

СНЕГ В МАЕ

Ничего я не понимаю:

Белый свет опять загрустил –

Снег пришёл на свиданье к маю

И растаять не поспешил.

 

Справа – белой сирени кисти,

Слева – вьюжится небосклон;

И мерцает мне тайна жизни,

Непонятная с двух сторон.

                             19 мая 1980

 

ПАСЕКА

 

Пасека. Свет усталый.

Это заря и сад.

Пчёлы, как струны гитары,

Так глубоко звенят.

 

И я стою, карауля:

Куда, в небосвод какой

Из золотого улья

Вырвется первый рой?..

                       3 августа 1975

 

*     *     *

Мир под ливнем родился и ожил;

После тучи он ждёт синевы.

Но качается тополь засохщий

Средь счастливой и мокрой листвы.

Иссякают последние силы;

И не скоро он сбросит кору:

Нет, наверно, страшнее могилы,

Чем могила на свежем ветру.

                                         20 мая 1981

 

РЯБИНА И ОСИНА

В ненастный зыбкий вечер

У старенького тына

По-разному лепечут

Рябина и осина.

 

Одна: «Печали - на год:

По солнышку грущу».

Другая: «Нету ягод;

И скоро облечу».

                       11 июля 1981

 

ДОЖДЬ

Ты даришь мне покой, земля сырая,

Деревья и луга бросая в дрожь:

Как сладок сон, особенно в сарае, -

Когда перед лицом по крыше дождь:

 

Он то ребёнком радостным лепечет,

То, словно лебедь, вдруг крылами бьёт.

Ему ответить на его наречье

Достойных слов опять недостаёт.

 

И кажется, что сено расцветает,

В простор неясный сердце уводя;

И только искра Божия летает

К дождю – от сердца, к сердцу – от дождя.

                                                 9 октября 1982

 

*     *     *

Весна. Предутренний осинник.

Листва и ночь над головой.

Но муравей звезду в росинке

Дотащит всё-таки домой.

                            29 июля  1975

 

ГАРЬ

- Ну и гарь! До сих пор дымится…

А пылало аж восемь дён.

И откуль налетели птицы?

 

- Видно, с дальних каких сторон.

- Ну и гарь! Ажно солнце в трепете.

- …Всё кружат, не страшась огней:

Крылья белые, а не лебеди,

Да и голубя покрупней.

Глянь, как мечутся над просторами

И, как вдовы, навзрыд кричат.

 

- Это, вишь, поседели в`ороны –

Не смогли спасти воронят.

                                 19 сентября 1982

 

ЗВЁЗДНЫЙ КАРАВАН

Глухая полночь. Звёздный караван,

Бредущий к удивительным пространствам,

Проходит через мысли и туман:

На небесах не в силах он остаться.

 

Минует очертанья лет и стран;

И у людей тоска туманит взоры:

Ночная свежесть. Звёздный караван,

Бредущий вдаль, роняет метеоры.

                                     16 октября 1983

 

ПАДУЧАЯ ЗВЕЗДА

Всё-всё – падучая звезда:

И шелест утренних деревьев,

И неба древние кочевья,

И дней лучистых череда.

 

Всё-всё в былое улетит,

Что сердце мучает и манит, --

И солнце белое в тумане,

И чья-то боль, и чей-то стыд.

 

Всё-всё – мгновенный свет в ночи

Туда, в космическую стужу;

Всё-всё – пречистые лучи,

Отогревающие душу.

                                12 октября 1982

 

РАЗЛУКА

С дружбою везёт, но ненадолго;

Потому один я до сих пор,

Коль возводит меж людьми дорога

То овраги, то студёный бор.

 

А из леса, горестного этого

Редко вскрикнет птица наяву.

- Ладно, - говорю, -  да я не сетую:

С памятью о вас переживу.

 

Ладно… Разминулись, правда, быстро;.

Но сильна была, видать, пурга:

В жизни  редко греют всё же искры –

В жизни лишь тепло у очага.

 

Вам спасибо, что вы всё же были,

Были не во сне, а наяву;

А тепла, что всё-таки дарили,

Право слово хватит. Доживу.

                                   18 октября 1982

                                                                                                                                                                                      

*     *     *

                  Памяти Володи Волынцева

 

Когда оркестры отзвучали,

Вновь над землёю ты возник:

Ты одноликим был вначале.

Теперь ты миллионолик.

 

Я знаю: не могильный холод –

Стрекозы, осы, светляки;

Но как собрать всё это в хохот,

Во взмах ресницы и руки?

 

Мир замечательный и древний!

Во всём ты прав, во всём велик;

Но как в другом конце вселенной

Вновь услыхать: «Привет, старик!»?..

 

…Как беспощадна ты, природа!

И безучастно молода.

…Ах, мир по имени Володя,

Куда?

              Куда?

                        Куда?

                                   Куда?...

                                        11 апреля 1977

 

ПРЕДЗИМЬЕ

Это небо дождями богато,

Но давно не грибными уже:

Целый месяц ни зорь, ни закатов!

Вечность целую это в душе:

Ни конца, ни средины, ни края;

Гаснут чувства и голоса –

Словно наша тоска земная

Превращается  в небеса.

 

Но всё реже струятся воды,

Всё быстрее, острее мысль;

Вздрогнет мир души и природы

И в нездешнюю глянет высь:

 

Что там брезжит звездой в тумане,

Как лицо из былого сна?

… Нарастающее мерцанье.

Ожидание. Тишина.

Тишина. Тишина вдохновенья.

Тишина… Так рождается век.

Тишина… Расступается время:

Как задумчиво

                      падает

                                снег…

                   26 ноября  1977

 

*     *     *

О, фреска зимнего стекла,

Живая фреска –

Вся в затуманенных цветах

И перелесках.

 

А может, кисть времён Орды

Наколдовала часом

Те завитушки бороды

Неведомого Спас а?

 

Пускай над фрескою всплакнёт

Постылая погода –

Мадонн лебяжий перелёт –

Сквозь оттепель, сквозь г оды!

 

О, белый штрих на чёрный холст!

Всё возродится снова.

…Всю ночь поскрипывал мороз.

Как лапти у Рублёва.

                            12 сентября 1970

 

ДЕРЕВО МЕТЕЛИ

Это нет, не птицы зазвенели,

Не луна заходит в сонный дом –

Это просто Дерево Метели

Выросло сегодня за окном.

Выше сосен, праздничнее вербы

Озарило души и луга;

Это для него собрали ветры

Самые лучистые снега.

 

Самые надёжные стихии

Этот ствол незримый оплели.

Не опустит ветви ветровые

Сказка новогодняя Земли!

 

Вьюжной кроной -- выше поднебесья!

Всё растёт, растёт она, растёт.

А вокруг позёмки, словно бесы,

В голубой сгустились хоровод.

 

Залетели в форточку, как в улей,

Над тобой кружатся, надо мной;

Удержали стрелку часовую

В этот миг и звёздный, и земной!

 

Этот свет упал на наши плечи,

Он в глазах и мыслях не угас.

Ненаглядный, милый человече,

Нам не надо большего для нас!

 

Праздничные свечи отгорели?

Но не надо так печалить взгляд:

На высоком Дереве Метели

Звёзды настоящие  горят!

                                     27 ноября 1977

 

ПРАДЕДА ПРИЮТ

- Да как же я от вас уйду?.. –

Мой прадед грустно говорил. –

Неужто буду я в аду?..

Я ничего не натворил:

Любил-жалел семью свою

Всегда-всегда душою всей.

 

…О, дед! Тепло ль тебе в раю

Родимой памяти моей?..

                            30 апреля 2011

 

РАБОТА ДЕДА

Работа деда – вот крылечко, ульи,

Забор дощатый, да и в доме стулья.

А печь какую русскую сложил! –

Да можно четверым на ней улечься –

Чтоб от недугов жадных уберечься!

… Н всё ж старик до сотни не дожил.

 

Война была вчерашнею работой:

…Как задыхалась в копоти пехота!

И как её «прореживал» огонь!

В сегодняшние сны война врывалась! --

Поэтому он вздрёмывал лишь малость

И опускал пробитую ладонь.

 

Его воспоминанья были адом.

И после них растерянным я взглядом,

Как будто в сумасшествии, глядел –

Что не топилась, а горела хата!

Взрыв баньку разметал, забор дощатый!

… Вот почему старик не уцелел.

                                               1 февраля 2011

 

ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ

Мама днём надрывалась, а плакала ночью;

И не знала, что нам её слёзы слышны.

Мы, дрожа, лишь тогда понимали воочью,

Как рыдали крестьянки во время войны.

 

*     *     *

Спасительная доброта

Перемогала похоронки;

И не было смертей тогда,

Кроме случившихся на фронте.

 

*     *     *

- Что, дедушка, ты чувствовал в аду

Той самой беспощаднейшей войны?

… Но только, нет, не то, что «пропаду»;

И этим самым одолел беду.

За не пропажу мы тебе должны.

 

*     *     *

Прошла война. Вовсю ликует жизнь.

Но люди продолжают умирать.

…Да! Время – самый яростный фашист:

Сражаться с ним – нам в`ойска не собрать.

 

*    *   *

Над широкою кроватью китель дедушки висел

С не снимаемой геройской Золотой его Звездою.

И однажды дед поднялся, но одеться не успел;

Так сразил его осколок, что под сердце бил порою.

                                                                                       Май 2011

ПЛАСТИНКА РУСЛАНОВОЙ

Нам с дедушкой поёт Русланова  --

С пластинки (я её купил);

Он словно молодеет заново!

Он сединою белокрыл;

Он говорит: «Спасибо, Валенька,

Что так сумел меня согреть»;

И ей о неподшитых валенках

Тихонько пробует подпеть.

 

Он даже прослезился, старенький:

О прошлом запереживал;

А после подшивает валенки,

Как их на фронте подшивал.

                                  16 февраля 2011

ПОЛОВОДЬЕ

                Памяти дедушки

 

Половодье, деда, половодье.

Облака и льдины хороводят.

Мы стоим на разных берегах;

И река худой неровный мостик,

Словно щепку малую, уносит –

Только вздрогнешь, только вскрикнешь: «Ах!..»

 

Глохнут уши от речного гула -

Словно вся Вселенная вздохнула

Вместе с безобразною водой:

Грохот льдин, смещение воронок…

Берег мой порос травой зелёной.

Берег твой ещё седым-седой.

 

- Пощади нас, тёмное пространство:

Помоги скорее повстречаться! –

Я, срывая лёгкие, кричу.—

Подгони сюда большую льдину;

Не пророчь нам горькую судьбину,

Или я тебя перелечу!

 

Возле ног вода уже клокочет –

Пеною бесовскою хохочет.

Деда мой, ты видишь: я устал.

Деда мой, единственный, любимый!

Берег твой вдруг тронулся, как льдина!

Ты кричишь, но ты уже пропал.

 

Что же делать?.. Я бежать пытаюсь,

Я в стремнину жгучую бросаюсь!

Отшвырнёт, как ток, меня вода.

Я кричу, я руки простираю,

Я траву зелёную срываю!

Но из гула – только немота.

 

Половодье, деда, половодье:

Гонит ветер к радостной погоде

Волны на затопленном лугу.

Половодье, деда, половодье!

Облака и годы хороводят…

Я один стою на берегу.

                                 18 ноября 1983

 ГОСТЬ

Гость незваный, но гость! Для него приготовили ужин,

Распахнули сердца, а потом застелили постель.

Но повеяло вдруг от него непонятною стужей –

Словно в хату с собой он зазвал путевую метель.

 

Нёс он горе в себе, только им не хотел поделиться:

Молча пил, молча  ел, а слова порастратил в пути.

… А когда он уснул –заскрипели в ночи половицы:

Горе, сердце покинув, пыталось из дома уйти.

 

Провожали наутро, напутствий старинных не тратя.

Даже хлеба в дорогу пришелец невнятный не взял.

А когда он ушёл – то по доброй натопленной хате

Долго-долго ещё этот ветер студёный гулял.

                                                                    23 января 1986                 

ПОМИРНИК ВАСИЛИЙ

- Кто стучится, просит, чтоб впустили?

Борода, зажатая в горсти.

 

- Это снова помирник Василий.

Ты его, пожалуйста, впусти.

                    

Он заходит;  взором воспалённым

Смотрит на размытое окно;

Крестится  туда, где от иконы

Лишь осталось светлое пятно.

Говорит: « А времечко – к погоде,

Хоть поверить в это нелегко».

Говорит: «Мир дому и природе»

И хлебает ложкой молоко.

 

А потом посмотрит горьким взором;

Не прощаясь, станет у дверей:

- Почему вчера здесь были ссоры?

Это не по-божески, ей-ей.

 

И замолкнут сразу домочадцы

(Не соврёшь…С провидцем не шути).

- Ты прости нас: боле не случатся.

Дедушка Василий, ты прости.

 

- Ну, смотрите, - перст подымет кверху,

За порог порывисто шагнёт. –

Будет недород земному веку,

Если будет в сердце недород.

 

…Я окно протру потом ладонью;

Гляну сквозь прозрачное пятно:

Он уже стучит в соседнем доме,

Где беда гостит давным-давно.  

Он сразится там с житейской тьмою.

…Даже не поверилось глазам,

Как сосед целуется с женою,

Бившие друг друга по щекам.

 

И с вдовою он не разминулся:

«Без вести?.. Того не может быть!»

…Проходил, а вслед за ним тянулся

Луч добра, как трепетная нить.

Проходил, заросший словно леший,

Согревая времечко и кровь,

Странник мира, чудом уцелевший

В глубине потерянных веков.

 

Мир струился в золоте и сини,

В отраженье  ласковых зеркал:

Шёл по свету помирник Василий,

Милостыню людям подавал.

                                          16 октября 1983   

ПРИМЕЧАНИЕ:  Помирник – человек, собирающий милостыню.                                                                                                                                                                                                                                                             

 

 

ОТЦУ

Отец, тебя мне не окликнуть.

Лишь вспоминается сквозь сон,

Как ты пришёл с войны великой

И стал вождём семейных войн.

 

Недолго, правда, «воевали» .

Где твой приют? Где твой привал?

Ты победил тогда? Тебя ли?

Но только без вести пропал.

 

Мне вспомнить о прошедшем тяжко;

Тебя – лишь в зеркале узнать.

Над ним висит – на память – шашка.

За что сражаться? Что спасать?...

                                       15 февраля 1986

 

*     *     *

Не молюсь неразумной мощи:

Слишком жалко моря и рощи.

Крыл железных тяжёлый почерк

Небеса поломал опять.

Научись, огневая птица,

Прежде ласточкой в небе виться,

Петь ребёнком, рыдать вдовицей,

А потом в неизвестность мчать.

                                      27 февраля 1986

 

БЕЛООЗЕРО

Будем жить на страх медведям,

От тоски не будем выть:

К Белоозеру поедем

Белорыбицу ловить.

 

Рыба посуху не ходит

И не ловится в садках –

Рыба бродит-хороводит

На весёлых родничках.

Рыба плавать не боится

И теченье серебрит,

И сама, как сеть, струится,

И на нас имеет вид.

 

Мы и сами рыбы вроде

Закружились – ох и ах! –

Во природе-хороводе

На весёлых родничках.

 

Что нам  горе, что нам время,

Что нам даль и что нам высь! –

Белорыбица – мгновенья,

Белоозеро – как жизнь.

 

Мы домой придём без ноши,

Нас едва прогонит гром;

Без чего прожить не сможем,

Оглянувшись, мы поймём:

 

Белорыбица запляшет

Переливною луной,

Белоозеро помашет

Одичавшею волной.

                      30 июня 1984

 

*     *     *

Маленькие слабости

Медленных ночей:

Отгоняем бабочек

От своих свечей.

 

Но они замечутся

Где-то у луны.

Потушили свечи?

А звёзды – зажжены.

                     14 июня 1979

 

НАД КОЛОДЦЕМ

В колодце – тёмным зеркалом вода;

Я отразился, крикнул!

… Вот потеха;

И мне мгновенно отозвалось эхо;

И я свой голос не узнал тогда.

 

… Кто, кто сейчас оттуда говорит?

… Неужто он живёт на дне колодца –

За чистоту водицы с мраком бьётся

И нам быть родниковыми велит?..

                                         10 апреля 2011

 

ОТРАЖАЕМСЯ В ЖИВОМ

В огромных фиолетовых глазах

У лошади читаем отраженья

Свои; и неба тёмное движенье,

И, вместе с тем, непониманья страх.

 

… Да! Все мы отражаемся в живом –

В речной волне и тут же в небе сразу:

Так видит нас, наверно, Высший Разум.

О, как неловко отражаться в нём!

                                           10 апреля 2011

 

КОРОВА И ТЕЛЁНОК

Телёнок, рыжий словно мать,

И тоже со звездой на лбу;

И этим звёздам озарять

Хозяев добрую судьбу.

                          10 апреля 2011

 

ГОНЮ КОРОВУ Я ДОМОЙ

Гоню корову я домой,

А солнце держит путь к закату;

И путь мой более прямой –

Он мне и радостен, и краток.

 

И в хлев корову загоню;

Она и я в таком покое…

Потом закатному огню

Махну, напутствуя, рукою. 

                         1 марта 2011                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      

 

ОГНИ ШАМИЛОВА                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         

О, Шамилова огни!  К ним я шёл сквозь непогоду.

Относило ветром их, и сбивался я с пути.

Правда, всё-таки дошёл… Но сейчас вот через годы –

Видно, стал в коленках слаб – не припомнить, не дойти…

 

Напрягаюсь: где они?.. И не скуп совсем в желаньях,

И горяч в воспоминаньях, но жалей уж не жалей…

О, Шамилова огни! Что ж вы гаситесь в тумане

Ветром злобным нарастаньем – дуновеньем жизни всей?..

                                                                                21 марта 1986

КУКУШКА

Давай, давай – кукуй.

Давай-давай – считай.

Не надо - старику:

Ему недолго – знай:

Ему – от силы год,

Ему и свет не мил.

 

… Но сколько проживёт

Великий Божий мир?...

 

Не молкни пред грозой –

На солнышко взгляни;

Не делай перебой –

Надежду не казни!

                      27 мая 1981

 

СМОЛЬЯНКА

Когда-то речка малая Смольянка,

Заслышав, что пришла её весна,

По лугу разливалась, как тальянка,

Мелодией оттаявшего сна.

 

Речоночка жила всего мгновенье,

Став облаком, доверившись лучу.

- Где музыка? – я спрашиваю время.

А лживых слов я слушать не хочу.

                                       11 сентября 1994

О СКОРОСТИ

Сколько скорости! Это надо же –

Самолётам пора в музей.

… Мы уж как-нибудь на лошадушке -

И окажется вдруг скорей!

 

Ишь, как врать наловчились тонко:

Не поймёшь – где заря, где мрак.

… Мы уж как-нибудь допотопно

Покраснеем, а скажем так:

 

- Легче с горки? Полезем в горушку.

Ну а если писать начнём –

Мы уж как-нибудь вечным пёрышком:

Может статься, и не помрём.

                                            14  мая  1981

НЕ ВСЕ ДОМА

Да. У меня не все, конечно, д`ома:

Одних отправил в небо погулять –

Чтобы они среди раскатов грома

Учились в тучах звёзды зажигать.

 

И – нет, не подвели, рождая  чудо

И добавляя вечности красы.

… Я думаю, вы поняли, откуда

Свет постоянный посреди грозы?

 

Других на солнце я отправил, кстати:

Они бесплотны – значит, не сгорят;

Но стало на светиле меньше пятен –

Нет-нет, вас не обманывает взгляд.

 

А третьих я дождусь уже едва ли –

Поскольку к людям, то бишь к вам пошли:

Их личность очень долго проверяли.

Потом куда-то, видно, упекли.

                                                15 апреля 1988 

          

ЧЁРНАЯ ДЫРА

Как мне порой от желчи вашей душно!

Скажите, ну откуда ваше зло?

Как будто бы открылась где-то вьюшка,

И космос поглотил души тепло.

                                                      12 июня 1981

 

СЧЁТ

Помню: Зоя Алексеевна в деревенской древней школе

Нас учила, неразумных, как и водится, считать.

… После были и Ньютоны, Пифагоры, Архимеды;

Только я, не забывая, воскрешаю   этот  счёт;

И  считаю: с кем учился, кто остался…    

Тают цифры.

Сердцем раненым сбиваюсь:

Сколько горестных нулей…

                                                          13 сентября 1994

 

ОДНОКЛАССНИКИ

Волынцев, Карпов и Евтихова –

На них наш класс осиротел.

…О, как же горестно притихли мы

От этих беспощадных дел!

 

Я с ними встретиться хотел

И вспомнил год шестидесятый:

В нём все учились мы когда-то…

Но только это не успел!

 

… Нас только семеро осталось:

Да! Старченко и Дергачёв…

И Столярова оклемалась,

И Штубов не погибнуть счёл:

Он Зуевой стихи прочёл.

Шапекина разводит пчёл.

А Ковалёва жить осталась

В Шамилове: завидно, мол?..

 

…Такая горсть, такая малость

И судеб горький произвол…

                                         20 февраля 2011

 

ДОМИК НЕЗАМЕТНЫЙ

Был домик сер да и невидим

За этим садом и плетнём;

И вот его уже мы видим,

И остановимся мы в нём.

И перекрестимся на угол ,

Где на иконе – строгий Спас,

И возблагодарим старуху,

Что угощает щедро нас.

 

Её заслушаемся песней;

Покажется, что Русь поёт;

И неожиданно воскреснем

Из всех безжалостных  забот.

 

…О, домик серый, незаметный!

Но как внутри он, право, люб –

Так человек с душою светлой

Одет в замызганный тулуп.

                                                                                                   

                                 3 февраля 2011

 

АФОНИНСКИЙ ТЕРЕМОК

- О, терем-теремок!

Кто в тереме живёт?

 

- Бабуся, мама и сестрёнка Алка;

И сам, конечно, я, весёлый Валька.

Отец ушёл… как это, право, жалко…

Но дед нанёс на стол медовых сот.

 

- …О,  терем-теремок!

Зажжёт ли кто в нём свет?

 

- Никто. ..  Лишь по нему гуляет ветер:

Бабуси, деда и мамуси нет.

С сестрёнкой Алкой мы одни на свете.                                                                       

И терему так горек наш привет.

                                                12 апреля 2011

 

СЕСТРЁНКА АЛКА НА КОПНЕ

Сестрёнка Алка на копне

Стоит, ещё не ставшей сеном;

Запечатлел её мгновенно!

И даже горд, и рад вполне.

 

Спасибо, фотоаппарат,

Что ты позволил сделать это, --

С тобою я дружил всё лето,

Мой нынче потускневший брат:

В тебя мгновенья залетали,

Как пчёлы в улей, а потом

Так долго в памяти жужжали

О прошлом, добром и святом.

 

… Сестрёнка Алка -- на копне.

… Мы растрясём её, досушим,

В сарай затащим, старый, душный,

Но он вместителен вполне:

В себя вберёт за стогом стог;

Ну а зимою, лютой даже,

Коровы замычавший вздох

За всё-про всё спасибо скажет.

 

И пусть запечатлит строка

Мгновенья, что досель живучи, --

Где снег, как струйки молока,

Течёт из  замычавшей тучи.

                                  5 марта 2011                                                                                                      

 

АФОНИНСКИЙ КЛЮЧ

«Пусть Валька сходит за водой,

А то пора готовить ужин».

…О светлый ключ! Как ты мне нужен:

Меня сначала ты напой.

 

Ах! Пусть вода твоя студёна,

Её глотну и отражусь;

И, может быть, во время оно

К себе, забытому, вернусь.

 

Ну а пока я малолетний;

В моём лице дрожит звезда.

Озарены мгновенья эти

Высоким смыслом навсегда.

 

И вот – забрякотали вёдра;

Они – уже полным-полны;

Иду домой я с ними гордо

Среди вселенской тишины.

 

А после тишина – домашняя

Средь разговоров, милых лиц.

…О, как ты, прошлое, отважно!

В ключе серебряном приснись.

                                           3 февраля 2011

  

        ФЕДОТЬЕВНА

Федотьевна – одна из могикан,

Которые в Кавельщине остались.

Она покуда с жизнью не рассталась,

Но очень слабо «светится экран».

На нём сменилось всё добро на старость.

Какой привычно-горестный изъян!

... Ну, поживи, Федотьевна, хоть малость! –

Я добротой твоею осиян.

Не выключу светящийся экран

На годы все, какие мне достались.

                                      3 апреля 2011

 

ВАЛЕРКА ШИБАНОВ

 У Шибанова Валерки Люся-радость умерла.

И глаза его померкли, и запил он без числа.

Говорили: мол, опомнись, и берись опять за ум.

... Выходил в глухую полночь, трезв, задумчив и угрюм,

Коль его остановили... Только где набраться сил?..

И на горестной могиле человечьим волком выл.

 

Приходил домой и снова он к бутылке приникал,

Потому что без хмельного он к вдовству не привыкал.

 

Да и с ним не смог привыкнуть: захмелевшим волком вой!

Оставалось лишь поникнуть поседевшей головой.

И сказать потом, не труся, уходя из этих мест:

- Вот и встретились мы, Люся...

И над нами - общий крест...

                                                     3 апреля 2008

 

ВОРОЖЕЯ БАБА МАНЯ

Ворожея баба Маня от  пчелы меня спасла.

(Та зараза под рубаху ненароком заползла

И, конечно, укусила... Я по-чёрному орал.

Даже ночью зазнобило! Даже силы потерял!).

 

И другими вот ночами издавал всё тот же крик.

Притащили к бабе Мане... Стал как в школе ученик.

 

И прилежен и послушен; удивился даже сам.

И мои внимали уши всем молитвенным словам.

 

И последние запомнил, сохранил в душе, внутри:.

- Ну, внучок меня ты понял? Бог на помощь! Не ори!

 

И молчал я долго-долго в распогоженной ночи,

Получая в дар от Бога чудотворные лучи...

                                                     3 апреля 2008            

            

ШКОЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ

Валька Карпов, Ниночка Евтихова

Затевали первую любовь.

Он, её встречая, так уж вспыхивал,

Что смеялись мы из всех углов.

 

Ну а Валька с Нинкой не стеснялись:

Лица были – как цветущий мак;

И в записках кратких объяснялись,

Где, когда им встретиться и как.

 

Подняла одну Мария Фёдоровна

И с улыбкой грустною прочла.

И не вслух, конечно... Очи подняла.

Ниночку остаться позвала.

 

Под окном стоял я и услышал

Добрые и чуткие слова:

- Пусть смеются глупые, а вы же

Продолжайте... в этом жизнь права.

 

А потом сказала это «глупым»;

На уроке вдруг произнесла:

- Валя с Ниной так друг другу любы.

Что же зависть вас заволокла?

Первая любовь – такое солнце!

Это нежность, это благодать.

Если кто над нею посмеётся,

После в жизни примется рыдать...

 

Семиклашки это всё усвоили:

Словно ветром, стало их знобить.

Девочки и мальчики не ссорились,

А  старались тоже полюбить...

 

 Может быть, не всем и удавалось.

Но сердца пускали наугад.

Для меня была святая радость –

Зуевой Нинульки тёплый взгляд.

 

А однажды нечто вроде подвига

Мы узрели, вдруг лишившись сил, --

Как Марию Фёдоровну под руку

Михаил Иваныч проводил.

 

Те себя не чувствовали старенькими,

Говорили нежные слова.

Мы шептали тихо из кустарника:

- Продолжайте... в этом жизнь права.

                                                 5 апреля 2008

 

      ПРИ ЛУНЕ

То тёмные, то светлые...

Как много здесь теней!

Их не сдувает ветрами,

А делает видней.

 

То синие, то белые –

Красивые вполне.

А мы с тобою делаем

Прогулки при луне.

 

То глупые, то умные.

Но как отрадно нам!

Пусть сверху пятна лунные.

Завидуют теням!

                          5 апреля 2008

 

 

     ДВЕ  СУДЬБЫ

Мать  с сыном рядом улеглись

На бельском муторном погосте.

..Что ж! Не напрасна эта жизнь?

И не опасна?

…Бросьте! Бросьте!

 

Он скальпелем повелевал

И жизни продлевал до срока.

Ну а потом и сам упал

От сердца тяжкого порока.

 

Лет в 25… Ну, каково?

Что безобразнее и проще?

Похоронила мать его

И долго стыла в одиночку.

Забыть, конечно, не могла.

Хотя крепилась при народе.

А после рядом прилегла,

Не прошептав: «Привет, Володя...».

 

Могила эта зарастёт.

Да уж «как надо» зарастает.

Идёт к своим «буграм» народ.

А их, увы, не поминает.

 

Мир никого не пощадил.

Жизнь – безобразная и злая.

О,  сколько рядом чёрных дыр!

О душах – ничего не знаю.

                              6 апреля 2008

 

О ПОЭТЕ

Свеча - горит. Он поработал всласть.

Вселенная в окне – мильонолика.

На рукописи кошка улеглась,

От ласковых прозрений замурлыкав.

                                                 6 апреля 2008

 МОЛОДУХА

Пар из сеней наружу повалил –

То кипятком облитое бельишко.

И на крыльцо она нагая вышла.

И помогла заре сиять сквозь тын.

                                      6 апреля 2008
 

      НА ПОЛУТОРКЕ

На полуторке до Белого на бидонах с молоком!

Ах, какая «трасса» смелая!

... Что ж! Спасибо и на том

«Шефу» дяде Ване Шитову; то есть он и сам шофёр --

По пути, дождями битому и снегами, так попёр!

 

Внял родителей поклонам он: мол, уважь детей на том:

Не пятнадцать же кил`ометров им пропиливать пешком!

Заболят их резвы ноженьки – чтоб к занятиям поспеть.

…И детишки сразу ожили! И хохочут – ошалеть!

 

Озорные, белозубые! Почему не пошутить?

Анекдоты Нинка Зуева так и сыплет по пути!

 

Детвора послевоенная!

…А война -- по сторонам:

Дула ржаво-откровенные замелькали тут и там...

В небо пялятся, огромные… Хрен бы с ними! Уберут!

Да  они ж – металлоломные! Боевой лишь наш маршрут!

 

... От Кавельщины до Белого –  прямо скажем, благодать

Средь пространства угорелого... Нам на это начихать!

Наши песни – как по радио! Не слыхать за нас пурги.

Вот и Валька Штубов радостно закричал свои стихи.

 

Вот и прибыли, и «слазием»…Распрекрасные дела!

Вот и школа, что гимназией сотню лет назад была!

Распахнулись двери странные в тех старинных вензелях.

И зубрилки окаянные на пороге... ох и ах!

Нет! Мы этим не попутчики – чтобы в формулах застрять.

А с учёбой – «как получится»...

...Получается на «ять»!

 

Если спросят, что я делаю на занятьях, пошучу:

- На полуторке до Белого во все стороны лечу!..

                                                               7 апреля 2008

 

ВОЛОДЯ+ЛЮСЯ

Люсенька охотно соглашается

На Володьки Клёнова  призыв

И остаться на ночь с ним решается;

Это же диковинка из див!

 

Раньше не могла – как ни уламывал.

Раньше уходила, чуть жива.

…Это же какие он нарядные

Подобрал к душе её слова?

Иль, как говорится, к сердцу ключики?

 

…Вот и запылал огонь костра.

Может, вправду что у них получится?

Может,  в жизни, а не до утра?..

                                     7 апреля 2008

 

ПОМОЛИСЬ

Ой, ты, горе затаённое!

Ох, безрадостная жизнь!

Стань скорее пред иконою --

Помолись, перекрестись!

 

Отойди от лиха острого,

Что твою пускает кровь.

И взгляни на муки Господа,

Перешедшие в любовь!

                        7 апреля 2008

 

      БЛАГОВЕЩЕНЬЕ

Благовещенье тихо светится

Среди полночи лютой злой.

И в рождение Солнца верится,

Воцарившегося над мглой.

 

А потом в Его воскресение

Через тягостный тучи крест,

В ликование и спасение

Всех отчаявшихся сердец.

 

И в молитвы святые сладости,

И в Любовь, что смогла согреть.

Богородица Дева, радуйся!

Помоги нам не умереть...

                           8 апреля 2008

 

 

ГРИГОРИЙ И КОНСТАНТИН

- Как дела, Григорий?

- Славно, Константин!

Бросили мы горе

Прямо через тын!

Шваркнули красиво!

Не подняться, нет!

 

- Хватит ли нам силы

Выполнить обет?

 

- Ты о чём, Григорий?

 

- Знаешь, Константин, -

Чтоб России горе

Шваркнуть через тын?!..

 

- Этого б хотелось.

Но всё это – бред:

В сердце только смелость,

А силёнок нет.

Так что это горе

Рушит снова тын.

 

- Как дела Григорий?

- Худо, Константин...

                               8 апреля 2008

 

НА УЛИЦЕ

- И всё-таки мы встретились опять!

- А ты чуть не протопал было мимо.

- Лицом к лицу лица не увидать.

- Ну, уж твоё-то рыло обозримо!

- А Карпа не видал?

- Да с ним позор:

Он – без ноги; не тот уже характер:

Включил для прогревания мотор

И сдуру лёг чинить его под трактор.

- Ну что ж, вперёд не будет дураком.

-Да как сказать… Запил и стал дурилой.

- Светлана как?

- Не ладит с мужиком.

- Так за меня замуж выходила.

-Ха-ха-ха-ха! А это не видал?..

Я сам к ней подбиваю нынче клинья.

- Так у тебя же дети, вот нахал!

- А кто, скажи, их у меня отнимет?

- Ну ладно, не шути… А что с Петром?

- Уже семь лет в земле…случилось что-то.

 

- О Господи! А мы с тобой – живём.

Какая ж это трудная работа.

                                         27 апреля 1988

 

            *     *     *

Живу и проще, и больней

В такой потерянной России.

Молюсь задумчиво о ней.

А большего уже не в силе.

 

Не потеряться б самому,

Не растеряться б перед горем.

Иначе как мы эту тьму

Молитвой светлою  поборем?..

                                 8 апреля 2008

 

УТРО В АФОНИНЕ      

Занавешенные окна –

Словно солнечные пятна.

Так они перед рассветом

Ярко видятся для глаз.

Ах, когда же встанет солнце?..

Припоздало, вероятно.

А заря-то в русской печке

Ненаглядно занялась!

                     9 апреля 2008

 

АФОНИНСКОЕ СТАДО

Коров пастух во поле выгоняет –

Пятнистых, чернобоких; каждый дом

Ему, конечно, в этом помогает:

- А ну, пошли!

Спасибо и на том.

 

Но мира в этом стаде не бывает:

Одна другую всё ж таки пыряет.

Пастух уняться быстро помогает:

Он мира добивается кнутом.

                                  9 апреля 2009

 

РОЙ

На липе рой зашевелился.

Поскольку снять  нельзя – решился

Его хозяин расстрелять:

Как знать, кто этих пчёл залучит

И, может, станет жить получше?

Зачем от зависти страдать?

 

Но, страха чувствуя подобье,

Вдруг разлетелись пчёлы дробью!

И малость запоздало зло.

И лишь листва, крича, слетала,

И, корчась, облако стонало,

И туче жаловаться шло.

                          26 марта 1986

 

КОЗА –ДЕРЕЗА

Побежала чрез лесочек,

Сорвала один листочек

И – голодной не была;

Загляделась в омуточек

И ещё воды глоточек

На прощанье отпила.

 

И детишкам так велела;

И бежит по лесу смело –

Не возьмёт ни волк, ни стыд:

Речка цела, вот в чём дело.

И дубравушка – шумит!

                         19 апреля 1988

 

ОБЛАКО И ДЕРЕВО

Ах, облако запуталось в листве,

Не помышляя о таком родстве;

Но ветром унесло его на запад,

Оставив у берёзы мысль о том,

Как трудно созревает в туче гром,

И дальних звёзд холодный острый запах.

                                                  29 апреля 1988

 

 ДВИЖЕНЬЕ ЗА ОКНОМ

Тревожное движенье за окном.

И вижу я, как машут не в чащобе

Берёза – веткой, ласточка – крылом…

Вот-вот сейчас покинут землю обе.

                                       29 апреля 1988       

ПО ГРИБЫ

«Пойдём-ка по грибы».

… Но заплутались.

Я оглядеться с дерева пытаюсь:

Не то вот пропадём – и вся любовь.

Но как грибы – домишки из-за веток,

И как грибы – внизу головки деток.

 

Я никогда не буду без грибов!

                                                18 июня 1988  

                                                            

      *     *     *

Что со мною – я не знаю сам:

Вновь пишу о том, что раньше было, --

Даже письма умершим друзьям!

Закипают красные чернила...

                              10 апреля 2008

 

    *     *     *

Всё сделаю, пока  в любви и силе,

Для мира, для юдоли грешной сей,

Но страшно мне молчание России

К моим делам и совести моей.

                                           6 мая 1980

 

ЛИСТОПАД

Ветер холодит мне спину.

Он особенно суров,

Канет солнце за долину

Повелением ветров --

Ну, как прямо лист осенний!

Опустел и звёздный сад.

 

Боже мой! И во Вселенной –

Тоже, тоже листопад...

                       10 апреля 2008

 

    

СТИХИ О ДОЧЕРИ АНЕ

Вот и выросла, моя девочка!

Моя умница, молодец!

Увлекающаяся деточка,

Упованье родных сердец!

 

Моя маленькая и взрослая,

Храму ставшая не чужой.

Хорошо, что по воле Господа

Светит солнечною свечой.

 

Помоги ей во всём, о Господи,

Неизбывном, родном, святом.

Пусть молитв золотою россыпью,

Как созвездьем, наш светит дом.

 

Пусть звенит её смех весёлый

И не будет любви конца.

Пусть летят  золотые пчёлы,

Опыляя людей сердца.

                           11 апреля 2008

 

*     *     *

                        Тане

Был недавно бедой отмечен,

Но душа уже не болит:

- Видишь, стало тебе полегче? --

 Рядом женщина говорит.

 

Поднимаю повыше плечи –

Словно сдуло кошмарный сон.

- Видишь, стало тебе полегче? –

Блещет звёздами небосклон.

 

Я  иду по ночному лесу,

Хоть не знаю ещё, куда.

Ну а рядом – любимой сердце

И небесная высота.

                                      14 мая 1981

 

*     *     *

Я глаза опустил и поднял –

Словно вдруг потерял кого.

- Вот что значит, - сегодня понял, -

День без голоса твоего.

 

Я на мир посмотрел с тоскою.

Не сказал ему ничего.

Неужель впереди такое –

Жизнь без голоса твоего?

                           28 апреля 1980

ХЛЕБ

Что берут в дорогу люди?  Хлеб:

Он в пути помощник и кормилец;

И, шагая через столько лет,

Убедитесь, что не утомились.

 

Древняя земная благодать!

Заручиться можно только ею.

Ну а если нищему подать,

То шагать совсем-совсем теплее.

                                      14 апреля 2011   

 

ЗАЛЁТНЫЕ

- Больно прытко разогнался – слишком лих:

Пожалел бы ты лошадушек своих!

Вот возьмут, тебя и сбросят у моста.

 

- Ничего! У них порода ещё та:

Чтоб они и не пытались разнести –

Надо знать, когда поить и как пасти.

 

А поить их надо только в час ночной –

Чтоб вода была настояна луной,

А пасти на хлебной ниве месяц в год –

Где сливаются и поле, и восход,

Да следить, чтоб не ударились в бега.

 

… Что нам  вёрсты, что нам звёзды, что снега!

Ишь как здорово бубенчики звенят.  

 

- Э-й, залётные!... Вперёд, а не назад!

                                               29 апреля 1980

 

ИЗБУШКА

Была б исправна вьюшка,

И дым свободно тёк:

Стояла бы избушка,

Переживая срок!

 

Чтоб в горнице весёлой

Ходили бы часы,

И залетели пчёлы

В окошко от грозы.

 

Ни много и ни мало

Хочу сегодня я –

Чтоб мусор выметала

Хозяюшка моя;

 

Чтобы, добру поверив,

Как радостный народ,

Вошли в избушку звери –

И лица вместо морд!

 

Чтоб в жизни этой странной,

От голода храня,

Крупа небесной манны

Мололась для меня.

                    17 июля 1981

 

*     *     *

Лес озябший, как туча, синий,

А оттуда – багряный свет.

-Видишь, мальчик, какой малинник!

- А ведь это такой рассвет.

 

Сколько лет уже соловьиных!

Сколько радостей и утрат.

-Видишь, мальчик, какой малинник?

- А ведь это уже закат.

                                             27 июля 1975

 

*     *     *

На что моя надеется душа,                                 

Когда воскреснет в новом высшем мире?

Пусть я порой побрякивал на лире,

Но в целом жил – спеша, дыша, греша.

 

Увы, на сердце руку положа,

Мне неуютно будет в райской шири:

Грехи во ад потянут, словно гири.

Но верю всё же, что взлетит душа:

 

Её спасут десятки душ родных

И скажут: «Не грешнее остальных

Он жил, и здесь пусть с нами будет, значит, --

Коль жил, на сердце руку положа».

 

На это и надеется душа,

Когда сегодня об ушедших плачет.

                                     27 сентября 1997

 

СВЕТ МЕСЯЦА

Свет месяца разносит быстрый ветер;

За ним лишь мыслью можно поспешить;

И хочется дышать на белом свете,

И хочется на белом свете жить.

 

Не превращайся в смерч, высокий ветер,

Любовью рощи с избами овей:

Не хочется дрожать на белом свете

За горькую судьбу Вселенной всей.

                                          30 октября 1983

 

ПО РЕКЕ

Раздался плеск воды… удар весла…

С прибрежной мели выплыли на тоню;

Поплыли вверх в лучистом перезвоне;

Над речкою стена в ветвях взросла --

Со стороны одной; с другой – гора;

Как высоко над ней, как изумрудно!

В просветах – крыши хат… как это чудно…

И скоро уж причаливать пора.

 

И речка уж становится рекой;

В её хрустальных струях рдеет солнце –

Каскадом искр оно вовсю смеётся!

Какой уж тут остуженный покой!

 

Но гаснут смеха этого костры,

Коль мчатся в небе сумрачные тени…

Да это ж облака!.. Летят мгновенья,

Подмигивают, добры и чисты

 

И всё же как изменчива игра

Луча и тени… Снова потемнело:

Вдали уж тучи принялись за дело:

Края сверкают… Молниям пора.

 

Непроходима чаща вдалеке

На берегах: темна она, как тучи.

Но длится жизнь, все огибая кручи;

Гроза в ней так же кратка, как в реке.

 

Вы, молнии, похожи на лучи;

Ну а лучи – они подольше молний.

Плыви, о жизни что-нибудь промолвив,

Но лучше - в мыслях… Или помолчи…

 

Но всё ж тебя услышала река:

Она твоё судёнышко качает,

Как будто колыбель… души не чает

И многое на свете обещает,

Хоть жизнь за поворотом коротка.

                                             19 января 2011

.

В ГОСТИ

Отправляемся в дальние гости.

Кто-то, видимо, будет нам рад;

И рябины тяжёлые грозди

Над скрипучей телегой горят.

 

Сквозь просветы мерцают поляны,

Под колёсами брезжит луна;

А дорога – глуха и туманна;

И становится шире она:

 

Зреют звёзд первозданные грозди;

Млечный Путь в повороте крутом:

Отправляемся в дальние гости

Вместе с небом, Землёй и дождём.

                                           9 октября 1982